Миреле смотрел куда-то вдаль, безмятежно улыбаясь и сжимая в руках веточку цветущей яблони.
Внезапно из первого экипажа донёсся знакомый крикливый смех, на этот раз такой громкий, что это произвело воистину устрашающее впечатление.
Люди, призывавшие кару Богини на головы всех актёров, вероятно, уверились, что среди них и в самом деле находится настоящий демон, и в ужасе бросились врассыпную.
Дорога была свободна, и процессия двинулась после небольшой задержки дальше, к западным воротам столицы.
- Вперёд, только вперёд! - закричал господин Маньюсарья, видимо, желая подбодрить своих подопечных после произошедшего. - Что бы ни случилось, какими бы взглядами на вас ни смотрели, какими бы словами ни называли, какие бы наказания в загробной жизни ни сулили. Даже если вас вознамерятся закидать камнями, даже если вас поволокут в огонь. Никогда не останавливайтесь, не позволяйте ничему, включая смерть, сбить вас с вашего пути! Верьте, что вам воздастся за это, даже если не верите больше ни в богов, ни в людей!
Он поднялся в своей коляске и продолжил путь стоя, усадив куклу Миреле к себе на плечо. Светло-голубые крылья её трепетали на ветру и таинственно мерцали, искрясь под солнцем.
Процессия миновала ворота и двинулась на юго-запад, в сторону океана.
***
Весна в южных провинциях наступала раньше, осень - позже; когда они добрались до Астрактанских гор, перевал через которые открывал выход к Кансийскому побережью, было уже начало второго месяца Ветра - время, когда в столице деревья повсеместно одеваются золотыми листьями.
Здесь же, в предгорьях, среди зелени крон лишь кое-где мелькали яркие оранжевые или алые пятна. Море Миреле почувствовал ещё задолго до того, как впервые увидел его - что-то изменилось в воздухе, быть может, неуловимо для остальных, но не для него.
Слишком свежим и прохладным стал ветер, слишком острым и терпким - запах хвои, слишком яркими - цвета вокруг: изумрудно-лазоревая дымка, в которой утопали остроконечные вершины гор, чистейшая небесная голубизна, рыжевато-красный, странный оттенок почвы, устилавшей эти земли. Про звуки и говорить было нечего: далёкий рокот слышался Миреле во сне и наяву...
По ночам он видел корабли, покачивающиеся на волнах: распускающиеся паруса, падающие сверху, как тяжёлый занавес, скрипящие под ногами доски пола, мачты, устремлённые ввысь, канат, натянувшийся до предела и с трудом удерживающий судно вблизи от берега - как цепочка, обхватывающая лапку птицы и не позволяющая улететь.
Ему снились лодки, сделанные в форме гигантского дракона - деревянная чешуя была выкрашена в золотой, алый, синий и изумрудный императорские цвета, глаза полыхали пламенем, ноздри раздувались от морского бриза. Миреле стоял в одной из них.
Иногда он видел знакомую фигуру на носу одной из лодок, в самом начале длинной флотилии, приготовившейся к отплытию. Ветер развевал длинные полы одежды и пряди распущенных волос; Хаалиа говорил ему что-то, но Миреле ничего не мог услышать из-за шума, творившегося вокруг - волны с грохотом разбивались о борта лодок, пронзительно кричали чайки, люди на берегу и на кораблях отдавали друг другу команды.
Миреле хотел бы перескочить к нему, но между ними было несколько лодок, и пол опасно скрежетал под ним - он не привык к морской качке и едва мог удержаться на ногах, не то что перескочить с носа одной лодки на корму другой. Хотя на берегу давно уже научился держать равновесие в самых опасных ситуациях...
Он замирал, чуть склонив голову: «Не могу».
Тогда Хаалиа поднимал руку и показывал куда-то вдаль, туда, где на горизонте волны сливались с небом. Смутные, почти неразличимые черты его лица, утопающего в солнечном сиянии, трогала лёгкая улыбка: «Не торопись, ещё будет время».
Проснувшись, Миреле долго вглядывался в усыпанное звёздами небо - он любил спать на открытом воздухе, против чего ужасно протестовал Ихиссе, предпочитавший удобства. Однако иногда и он не выдерживал и, выбравшись под утро из шатра, забирался под одеяло к Миреле, переворачивая его на бок и устраивая подле себя, как ребёнок - любимую игрушку. Тот не возражал - после долгих лет одинокого существования ему нравилось спать с кем-то вместе.
В один из дней, когда Миреле ехал, подложив под голову подушку и прикорнув от усталости - сказалась очередная из бессонных ночей, когда он лежал и смотрел на звёзды, приходя в себя после нового сна, в сравнении с которым реальность казалась зыбкой - Ихиссе разбудил его, бесцеремонно схватив за локоть и потянув к себе, так что Миреле чуть не вывалился из коляски.