Смерть же была ещё далеко... и он знал, что не имеет права призывать её раньше срока.
Теперь он часто видел то, о чём мечтал, в своих снах, но каждый раз после пробуждения ему приходилось платить за них такую дорогую цену, что иногда казалось: лучше бы этих снов не было вовсе. Хотя, конечно, он никогда в жизни не произнёс бы таких слов. Потому что эти сны и были - сама жизнь.
«Милосердный, Великая Богиня, какая страшная тоска!..» - вырвалось у него отчаянное.
И в то же время на глазах у него были слёзы счастья.
Где-то на горизонте, между солнцем и небом, в сияющем солнечном ореоле, в одеянии из изумрудных морских волн, в короне из ветра для него вечно танцевал единственно любимый - человек, божество, Бог, воплощение любви.
И он на берегу, будучи лишь его далёким и бледным отражением, подобием, нарисованным рукой не самого лучшего художника, пытался повторять его прекрасный танец, слабо и неумело. Но - так, как мог, насколько у него хватало сил. Насколько могло хватить сил у человека вообще.
И тысячи невидимых нитей тянулись через весь океан, навсегда связывая их - кукловода и марионетку, автора и героя, постановщика спектакля и актёра, Бога и человека, отца и сына, учителя и ученика. Любовь и её воплощение, танец и его выражение.
Миреле поднялся на ноги и достал из рукава две самые дорогие для него вещи - веер Хаалиа и подвеску Энсаро со знаком Милосердного. Обвязав сложенный веер кулоном, он зашёл по колено в море и осторожно пустил их по воде.
Они поплыли куда-то вдаль, к горизонту - не утонули в волнах, а отправились в бесконечное путешествие. Быть может, чтобы однажды попасть в чьи-то другие руки. Пересечь половину земного шара, быть выброшенными прибоем на берег другого континента... Или добраться до того места, в котором все на свете ручьи, реки, озёра и моря сливаются в единое лоно вод.
Багряно-золотые лучи закатного солнца в последний раз осветили подарок Миреле океану, а потом всё скрылось из виду, и осталось только море.
***
В последнюю неделю пребывания в Канси Миреле уступил настойчивым уговорам и согласился устроить ещё одно выступление, однако предупредил, что оно будет необычным.
- Танец на канате? - поразился Ихиссе, когда услышал. - Великая Богиня, Миреле, ты уверен, что такое тебе по силам?
- В прошлый раз ты то же самое говорил!
- Да, но на этот раз это ещё и опасно. Для такого номера требуется прекрасная физическая подготовка.
- Не волнуйся, она у меня имеется, - заверил Миреле, хлопнув его рукой по плечу. - И моральная тоже. Сил у меня побольше, чем у Ленардо, чтобы не свалиться прямо под ноги алчущей моей крови толпы. Которой тоже, я надеюсь, не предвидится. Ну и потом... - он не договорил, придав себе таинственный вид.
- Что? - Ихиссе подозрительно смотрел на его лёгкую, чуть блуждающую улыбку.
- Я же существо из иного, высшего мира, ты сам сказал! - выпалил Миреле, округлив глаза, и, не выдержав, рассмеялся над отпрянувшим от неожиданности любовником. - Значит, у меня имеются сверхъестественные способности. Ты разве этого до сих пор не понял?
- Ну и шуточки у тебя, Миреле, - проворчал Ихиссе, неприятно ёжась. - Редко, но метко, как говорится. Впрочем, ладно бы с ними. Но мне не хочется собирать тебя по осколкам и потом рыдать над ними до скончания дней.
- Не волнуйся, этого не произойдёт. Я же сказал, что не брошу вас - значит, не брошу.
В назначенный день, как и просил Миреле, на площади на высоких деревянных козлах был натянут канат. Было ясное солнечное утро - к этому времени даже в Канси пришла настоящая осень, с золотыми листьями и прохладным далёким солнцем в прозрачном небе.
Миреле стоял высоко над площадью на специально сооружённой башне, украшенной длинными разноцветными лентами. Люди были где-то далеко внизу - смотрели на него, не отрывая глаз; он же смотрел, прищурившись, на небо.
Он аккуратно снял и поставил вместе свои небольшие тёмно-фиолетовые туфли, оставшись в белоснежных носках, вышитых по краю узором из цветущих ирисов. В руках у него были два огромных, чуть ли не в половину его роста веера, со стороны казавшихся дополнительной, и не малой, тяжестью, но на деле помогавших Миреле сохранять равновесие.
«Это танец для тебя!» - сказал он мысленно и шагнул вперёд, по канату.
Площадь утонула в солнечном свете.
Так же, как во время предыдущего танца Миреле угадывал мелодию ещё до того, как она начинала звучать, так и теперь разные звуки, гремевшие по обе стороны от него - в буквальном смысле, разлитые в воздухе; он ощущал их кожей - подсказывали ему, какое движение сделать, чтобы не упасть.