Миреле понял, что она говорит правду.
Вероятно, презрение, которое гордые служительницы Богини питали к падшим созданиям, было настолько велико, что безо всякого усилия побеждало любой проблеск страсти, которая, быть может, ещё сохранялась в этих женщинах. Миреле с удивлением понял, что это, скорее, восхищает его, чем огорчает. Девственность, холодная чистота и полное отсутствие физического желания стали для него идеалом в противоположность беспорядочным связям и похоти, внушавшим отвращение.
- Как завоевать сердце женщины? - с трудом проговорил он, не отпуская руку жрицы.
При этих словах в её бесстрастном взгляде проскользнуло что-то, напоминающее удивление.
- Вам, актёрам, лучше знать, - промолвила она.
- Как добиться того, чтобы это она захотела завоевать моё сердце? - переиначил свой вопрос Миреле. - Я не хочу использовать приёмы, обычные для актёров. Бывает ли так, что в отношениях с покровительницей отсутствует постель?
- Актёр, решивший остаться девственником? Это что-то новенькое. - Жрица впервые за всё время усмехнулась. - Что ж, могу посоветовать и дальше держаться той же линии. Новое и оригинальное всегда привлекает внимание, даже если поначалу вызывает только насмешки.
Миреле думал об этих словах, направляясь к своему новому дому. Впрочем, это слово он не собирался использовать теперь даже в мыслях - Сад Роскоши и Наслаждений не был ему домом, а населявшие его люди - ни его друзьями, ни близкими. Всё, что от него требовалось - это как-то выжить в этом грязном месте, кое-как задрапированном цветастым шёлком.
Выжить для чего?
Он чувствовал, что в глубине души знает ответ на этот вопрос, но пока что предпочитал не размышлять над ним.
Новый павильон, в котором ему предстояло жить, было расположен гораздо ближе к основным постройкам - о чувстве уединённости предстояло позабыть, но Миреле, пожалуй, было всё равно: трепетность по отношению к присутствию рядом другого человека начисто испарилась из него.
Он прошёл внутрь, не бросив ни одного взгляда на своих новых соседей, не пытаясь с ними познакомиться, не обращая на них ни малейшего внимания. Чистые постельные принадлежности, как и в прошлый раз, обнаружились в шкафу; Миреле расстелил их в первом попавшемся свободном углу, не интересуясь ничьим мнением на этот счёт. Устроив себе постель, он отвернулся лицом к стене, спиной - к обитателям комнаты, и принялся читать книгу.
Разговор, надолго прерванный его появлением, возобновился, но в голосах соседей, так и оставшихся безликими, не было прежней непринуждённости. Миреле, не отрывая взгляда от страницы, усмехнулся: на этот раз ему не пришлось остаться незамеченным.
Когда в павильон принесли завтрак, он взял, не глядя, с общего подноса несколько блюд и, довольно быстро справившись с ними, вышел с посудой в сад. Когда он пристроил грязные тарелки в тазу возле хитрого приспособления из бамбуковых трубок, по которому текла вода, рядом появился один из его соседей - черноволосый юноша примерно его возраста.
Глядя, как Миреле пытается поправить трубки так, чтобы напор воды был сильнее, он поставил свою посуду рядом и предложил:
- Давай помогу, ммм?
Не дожидаясь ответа, он пристроился позади Миреле и, наклонившись, потянулся через него вниз - так что почти что лёг грудью ему на спину. Слова вырвались из Миреле раньше, чем он успел что-либо сообразить.
- Руки от меня убери, ты! - выдавил он с холодной яростью, со всей силы оттолкнув соседа.
Тот упал, не удержавшись на ногах, в траву, поглядел на Миреле, как на сумасшедшего, и, поднявшись, поспешил вернуться в дом.
Миреле снова присел на корточки, закрыв лицо от слепящего солнца руками. Он слушал, зажмурившись, тихий шелест осенних листьев, грустное стрекотание какого-то насекомого, мерный стук бамбуковой трубки, чуть покачивавшейся от ветра и ударявшейся о таз.
- Только попробуй ещё хоть раз до меня дотронуться, ублюдок, - проговорил он в никуда. - Убью.
~~~
Тем же вечером он отправился на репетицию.
Если раньше он просто терялся в толпе себе подобных, то теперь стоял, как будто окружённый невидимой стеной. Может быть, его сторонились из-за сплетен о произошедшем, а, может быть, самый его вид говорил о том, как мало он расположен к общению, но Миреле стоял в одиночестве в центре зала, в то время как остальные актёры кучковались по углам.
Он чувствовал на себе чужие взгляды, однако не обращал внимания, глядя только в листок, который держал в руках, и бездумно повторяя про себя слова роли. Это были слова, выписанные из книги - Миреле рассчитывал, что Алайя позволит ему читать какой угодно текст, но тот, появившись, не подтвердил его ожиданий.