Эти два абсолютно разных человека прожили, между тем, вместе всю жизнь. Однажды их сын впервые явился домой пьяным. Было ему шестнадцать лет – возраст непримиримой войны с родителями за самостоятельность и гражданские права. Ребята постарше позвали его в ресторан, сердчишко екнуло, конечно, но сделал вид, что дело привычное, и пошел. Притащился домой заполночь, еле держится на ногах, понимает, что будет дикий скандал, поэтому всем лицом и телом изображает, что ему на мнение родителей плевать: взрослый, мол, что хочу, то и делаю… Входит в комнату. Мать сидит в кресле с книгой, отец работает за письменным столом. Мать только голову подняла, пригляделась и спокойно так констатировала: "Пил водку и портвейн!" Отец подошел, снял очки, понюхал сынов пиджак и добавил: "В "Центральном"!"
Пацан был насмерть поражен такой компетентностью родителей и зауважал их всей силой души! Много лет спустя родители признались ему, что тем вечером им позвонил приятель и между прочим сказал: "Да, сейчас в «Центральном» видел вашего Левку с друзьями: пьют водку и "Три семерки"".
Жена одного моего знакомого режиссера славилась своим наивом и непредсказуемостью реакции на события. Как-то они сидели вместе у телевизора. Шли "Семнадцать мгновений весны", та серия, где Штирлиц дает своему агенту пачку денег за стукачество, а потом убивает его. Вот Штирлиц стреляет агенту в живот, тот падает в болото и тонет, и тут Верочка поворачивает к мужу свои огромные круглые глаза и, всплеснув руками, спрашивает: "Как же?.. А ДЕНЬГИ?!"
Зиновию Гердту одна из его жен привезла из-за границы машину с правосторонним рулем. Это сейчас таких машин тьма-тьмущая, а тогда их по Москве ходили считанные единицы. И вот едут они с каких-то посиделок: Гердт слева, вполне веселый, а жена за рулем справа. Где-то "нарушили", подбегает гаишник, и Гердт, как любой автомобилист, начинает с ним собачиться: ничего, мол, не нарушали, правильно ехали… Конечно, гаишник моментально унюхал: "Что такое?! Пьяный за рулем?! Гердт ему тут же. "А где вы видите руль?" Тот заглядывает – руля нет. Глаза у гаишника, по словам Гердга, сделались безумные, и Гердт, великий мастер импровизации смешного, добивает его окончательно "Молодой человек, я всегда, когда выпью, руль передаю жене!"
Блистательная балерина, замечательная актриса и милейший человек Екатерина Максимова – очень маленького росточка. Однажды ночью неслась она по Москве на своей большой машине, вдруг на середину дороги выскочил гаишник, засвистел и замахал палкой! Катя остановилась. Милиционер подошел, заглянул, как-то хмыкнул и козырнул: "Проезжайте!" "А что я такого нарушила?" – поинтересовалась балерина. "Да… ничего, – смущенно сказал милиционер, – я смотрю, что такое: машина сама едет, а за рулем не сидит никто!"
Лев Дуров и Леонид Куравлев пришли проведать заболевшего Борю Беленького, «отца» московской театральной премии "Хрустальная Турандот". Выпили водки, и Дуров между прочих разговоров стал рассказывать, как он студентом замечательно «показывал» животных. "Ни в жисть не поверю, – подзуживает его Куравлев, – такой серьезный артист, худрук театра!.." Дуров тут же плюхнулся на ковер и стал показывать тигра. Катается, выгибается… В это время теща Беленького внесла очередную закусочку. Внесла и ушла молча. А уж после сказала Боре: "Не люблю я твоих… артистов этих! Нормальный человек напьется и лежит. А этот – с вы-ы-вер-том!!!"
Борис Беленький рассказал мне, как он и один из крупнейших (в прямом и в переносном смысле!) российских пианистов Николай Петров отсматривали премьеру в Ленкоме на предмет вручения очередной "Хрустальной Турандот". К широченной спине Петрова наклоняется женщина, сидящая сзади, и обрушивает на него целый водопад комплиментов: "Вы мой любимый пианист – единственный, уникальный…" и проч. – "У меня к вам огромная просьба!.." Польщенный Петров толкает Беленького в бок, а затем оборачивается к поклоннице: "Мадам, что я могу для вас сделать?" И «мадам» открывает ему сокровенное желание: "Николай Арнольдович, ради Бога, если можно, не садитесь, пожалуйста, впереди меня – я ничего не увижу!"
Как-то раз Малый театр посетил Иван Полозков, бывший недолгое время лидером Российских коммунистов. Шел спектакль по пьесе Алексея Толстого "Царь Федор Иоанович". После спектакля Первый секретарь РКП зашел за кулисы, сказал актерам прочувствованную речь. "Да, – восклицал он. – Толстой – это Толстой! Великий гений Земли Русской!" Потом затуманился и поделился с труппой: "Знаете, вот лично мне так стыдно, что мы до сих пор не удосужились решить проблемы Ясной Поляны!"