После путча 93-го года в Москве объявили чрезвычайное положение. Радиостанция "Эхо Москвы" беседует с одним из руководителей московской милиции. "Не кажется ли вам, – спрашивает его корреспондент, – что огульное выселение кавказцев есть нарушение прав человека?" Тяжело вздохнув, высокий чин ответил: "Я вам так скажу: я не антисемит, но большинство преступлений в Москве совершено лицами кавказской национальности!"
В стоматологическую поликлинику, где большинство московских актеров восстанавливали попорченную временем дикцию, позвонил человек. "Соедините меня с каким-нибудь хорошим протезистом", – потребовал он. "У нас все хорошие", – сурово ответила ему пожилая регистраторша. Звонивший подумал и изменил формулировку: "Ну… дайте мне какого-нибудь… нерусского…" "У нас все нерусские!" – отпарировала регистраторша. "А мне – самого нерусского!" – повысила голос трубка. "Сейчас, – сказала дама, нажала клавишу внутренней громкой связи и провозгласила: "ЦОЙ, ЭТО ВАС!"
Режиссеры Алов и Наумов снимали фильм, в котором была занята большая группа цыган. Один из постановщиков все время обращался к ним (видимо, ему казалось, так будет вежливее): "Товарищи цыгане, войдите в кадр!.. Товарищи цыгане, выйдите из кадра!.. Товарищи цыгане, все налево!.. Товарищи цыгане, все направо!.." В конце концов один из цыган спросил его: "Товарищ еврей, а перерыв на обед когда?"
Некий новый русский пригласил Зиновия Гердта осмотреть свою новую квартиру. Водил по бесчисленным комнатам, объяснял: "Здесь это, здесь то… один туалет, другой туалет, одна ванная, другая ванная… спальни, кабинеты, комнаты для приемов…" В конце экскурсии, естественно, вопросил: "Ну, как вам, Зиновий Ефимыч?" Вежливый Гердт сказал, что все очень мило, но, на его взгляд, где-то здесь еще должен быть пункт обмена валюты.
Замечательный артист Петр Алейников был предметом обожания всей Страны Советов. Начальство же любило его гораздо меньше: человек он был сильно пьющий, ни в какие рамки не укладывался, партийного «политесу» не признавал…
Словом, помер, не получив от Советской власти приличного звания. Тогда его ближайший друг Борис Андреев, актер не меньшей известности, но неизмеримо более обласканный властью, надел все множество своих регалий и отправился к тогдашнему хозяину Москвы Промыслову. "Вот, – говорит, – какое дело: Петя-то Алейников перед смертью мне говорил, что мечтает лежать на Новодевичьем кладбище. Так уж нельзя ли…" "Никак нельзя, – отвечает ему Промыслов, – потому как на Новодевичьем положено только народным артистам СССР, да еще хорошо бы, чтобы лауреат Госпремий и Герой Соцтруда… А Алейников ваш заслуженным РСФСР только был!" "Дак ведь любовь народная, дак ведь актерище-то какой!.." – как можно убедительней басил Андреев. "Никак не могу, – стоял на страже порядка "хозяин", – не положено, при всем к вам, дорогой Борис Федорович, уважении!" Тогда Андреев, отбросив церемонии, опустил на вельможный стол свою огромную кулачину: "А я помру – меня куда снесут?" "Вот вам по всем статьям положено Новодевичье!" "Значит, так, – прогремел Андреев, – официально требую: положите Петьку в мою могилу на Новодевичьем! А меня уж – хоть под забором!.."
И добился-таки: лежит Алейников на элитарном кладбище! А андреевской могилы там нет: его схоронили на Ваганьковском…
Николай Крючков и Петр Алейников – на кинофестивале, среди зарубежных гостей. Крючков показывает на хорошенькую раскосую актрису: "Петь, Петь, глянь, какая корейка-то! Ох, хорошая корейка!" Алейников: "Ды уж че там, Коль!.. Я те так скажу, Коль: корейка-то хороша, да грудинки никакой!!!"
Крючков и Анатолий Ромашин шествуют по сочинскому пляжу. Ромашин толкает Крючкова локтем в бок: "Афанасич, смотри, какие две роскошные бабы лежат! Уй-ю-юй, какие бабы!.." Крючков мрачно хрипит в ответ: "Это для тебя они БАБЫ, а для меня – ПЕЙЗАЖ!"
Когда скончался Крючков, директор Гильдии актеров кино России Лера Гущина позвонила в Главполитуправление Армии. Николай, мол, Афанасьевич был народный любимец и Герой, так что просим похороны по всей форме: военный оркестр, почетный караул, белые перчатки, ружейный салют… Генерал выслушал, тяжело вздохнул и мягко Лере попенял: "Конечно, дорогая, все сделаем, но в следующий раз в таких случаях, пожалуйста, звоните заранее!"