Выходят мужчины от старика Яна, а перед ними раскрашенный Антон Антоныч.
Молодой, чисто выбритый парень в форменной фуражке привалился от смеха к стене. Два других лесника повалились в траву. Такого здесь они ещё не видали.
— Комары в Красной книге, а ты их вон сколько угробил! — сказал лесник в фуражке.
— Маугли, — добавил самый старший и вытер глаза платком.
— Акука! — ответил внук и почесал макушку.
Наш аист
После 10 мая на хутор каждый день прилетает белый аист.
Давний знакомый. Большой, тяжёлый, видно, в годах. Гнезда у него нет и спутницы нет. Наш аист общительная душа! Опустился на конёк крыши и сразу щелкать красным клювом. Оповещает двор о своём появлении.
Обе собаки и особенно куры истерично возмущаются. Нестройным, трусливым хором завидуют свободной птице. А птица щелкает клювом себе и нам на радость да головой крутит на все четыре стороны. Хутор приветствует!
Антон Антоныч торопится навстречу аисту.
Живность дворовая успокаивается, внук поднимает руки и кричит:
— Аика! — так он аиста называет.
Успокаивается и аист. «Вот и новая весна, — думает он, — а люди так и не приладили донышко под гнездо. Где им теперь: стары мои хуторяне, сами себя обихаживают с трудом».
Аист разгуливает по коньку Яновой крыши. Подолгу стоит на коньке, охорашивается. Знает важная птица: ни на эту крышу, ни на душистую сосну возле дома старики-хозяева уже никогда не вытащат тележное колесо, корзину или хотя бы автомобильную покрышку.
«Значит, и гнезду моему здесь не быть», — сотый раз говорит себе аист.
А внизу, задрав головёнку, стоит мальчишка.
Ян и Текля хорошо понимают аиста, а помочь и правда не могут. Раньше могли, но откладывали с весны на весну. Так и не выбрали времечко в плотной хуторской жизни. Теперь оно ушло. А как хорошо было бы пожить в таком счастливом соседстве!
Могли бы и дети гнездо устроить, но тоже с весны на весну откладывают. Да и не верят старики в их таланты. Отговаривают детей, сглазу боятся, руки неверной: а вдруг аист откажется от городской помощи? Так бывает.
Подразнил аист живность дворовую, вызвал щёлком из дому Антон Антоныча и теперь на поле перелетает. Рядышком совсем.
А как летит! Широкими крыльями не взмахивает, а высоту набирает.
Краем поля похаживает длинноногий. Держится спиной к солнцу: так глаза не слепит и зайчики от клюва не распугивают лягушат. Хитрит!
Ходит-ходит, и вдруг головка надолго в траве тонет. Клюв у птицы ловкий, но и лягушата народ проворный. Так просто не уловишь, не схватишь. Аисту есть хочется, а лягушонку-то жить надо, прыгать, а не аистов да ворон подкармливать.
Птица перелетает на люпин, на люцерну, расхаживает между грядок картофельных, потом перемахивает в овсы и на клевер. Ходит неторопливо, будто воздух клюёт перед собою. И кажется, от клюва к лапам волна перекатывается по тонкому мускулистому телу.
Вот и окончен утренний обход.
Весною и осенью, до отлёта, аист ходит за плугом по свежей дымной пахоте. А нет других дел по утрам — стоит на одной ноге возле коровы или лошади. Стоит, в глаза скотине смотрит. Хочет понять хорошо ли отдохнули корова и лошадь ночью, гордо ли головы держат. Настроением главных работников интересуется. Сам одинокий, наш аист уважает одиноких корову и лошадь. Ценит равную себе компанию. А теперь вот и к Антон Антонычу присматривается.
— Аика, — внук показывает бабушке на аиста.
— Аист, — соглашается бабушка.
Аист смотрит в глаза Антон Антонычу.
Клубника, клубника
Пришёл июнь. Самые длинные и самые светлые дни. Утренний воздух пронизан солнечными лучами и будто ворочается. То скатывается с неба по мощным лучам-протуберанцам, то поднимается по ним от земли в голубую высь.
Писклявый месяц! Птицы-родители разлетаются с утра искать корм. И целый день не умолкает писк птенцов-невидимок. Писк из-под крыши, писк из дупел, из зарослей сирени, с вырубок.
Сегодня 7 июня, на грядках — спелая клубника.
По народному календарю в этот день начинают собирать лекарственные травы. Мы тоже собираем — литовский поэт Анзельмас Матутис приучил. И чай из них составлять научил. Это был его секрет. Матутис умер, и теперь секрет чая из трав, получается, наш.