Адвокат нервно поправил шейный платок.
— Вы имеете в виду телевидение? — мрачно спросил он. — Ну, это вообще за пределами здравого смысла. Если нашей цивилизации суждено погибнуть, то именно телевидение будет тому виной!
— Простите, но вот лично вы откуда-то же черпаете информацию? — сказала я. — Как вам удается обходиться без средств массовой информации?
Григорович посмотрел на меня с превосходством.
— Существует целый ряд специальных изданий, бюллетеней, — назидательно пояснил он. — В конце концов, конфиденциальные источники…
— Согласитесь, широкие массы не имеют доступа к конфиденциальным источникам, — заметила я. — Но они тоже имеют право на информацию.
— Лучше бы они его не имели! — проворчал адвокат. — Эти постоянные дискуссии о правах только дезориентируют общество и вносят в него элемент иррациональности.
— Странно это слышать от человека, который является в некотором роде защитником этих прав, — сказала я.
— Господи, о чем вы говорите! — воскликнул Григорович, всплескивая руками. — Вообще, вам не кажется странной эта дискуссия на пороге?
— Так пригласите меня в дом! — резонно возразила я.
Адвокат впился в меня озадаченным взглядом, будто только что увидел.
— М-да? Ну что ж, заходите, пожалуй… — произнес он с сомнением. — Но, учтите, я ничего вам не обещаю! Никакого вторжения в личную жизнь! Все, что я могу вам позволить, — это выслушать мое мнение относительно прессы. Если это вас устраивает — милости прошу! Приготовить вам кофе? — последнюю фразу он произнес безо всякого перехода, старомодно-учтивым тоном, отчего она приобрела несколько комический оттенок.
— Нет, спасибо! — сказала я, проходя в квартиру. — С меня достаточно того, что вы согласились продолжить диалог.
— Что? — растерялся Григорович. — Ах, вы имеете в виду… Но тут вы ошибаетесь, уверяю вас!.. Проходите, пожалуйста, сюда, — он ввел меня в просторную уютную гостиную. — Присаживайтесь! Нет-нет, никакого диалога не будет! Просто, питая естественную слабость к хорошеньким женщинам, я не мог вас вот так просто выставить за порог. Но удовлетворить ваше профессиональное любопытство я не намерен, прошу меня извинить!
Пока он говорил, я рассматривала комнату. Откровенно говоря, никаких следов ограбления я тут не заметила. Дорогая мебель стояла на своих местах, и вообще кругом царил идеальный порядок.
— Если вы не хотите со мной беседовать, все-таки гуманнее было бы не приглашать меня в дом, — с улыбкой заметила я. — Правда, я сама напросилась. Но это уж, как вы справедливо изволили выразиться, профессиональное любопытство. Вы — адвокат, я — папарацци. Это, так сказать, суровая реальность. Но, между прочим, вы зря меня боитесь. Наша газета живет сенсациями, а не скандалами.
— А-а! — Григорович пренебрежительно махнул рукой. — Слова! Все это лишь вопрос терминологии. Лично я не вижу тут большой разницы.
— Мы стараемся щадить чувства людей, о которых пишем, — пояснила я.
— Другое дело, насколько хорошо это вам удается! — язвительно заметил адвокат.
— Пока особых неприятностей у нас не было, — сказала я скромно.
— Будут! Если вы собираетесь написать обо мне, неприятности обязательно будут! — пообещал Григорович.
— А если я дам обещание не упоминать в публикации вашего имени, вы согласитесь ответить на мои вопросы? — спросила я.
Григорович недоверчиво уставился на меня.
— А зачем вам это нужно? — подозрительно поинтересовался он. — Это, выходит, вы намерены удовлетворить уже не профессиональное, а личное любопытство!
— Эти два момента уже давно слились воедино, — сказала я. — Уже и сама не понимаю, где кончается профессиональное, а где начинается личное…
— Я смотрю на эти вещи иначе, — заявил адвокат. — Но допустим, я пойду вам навстречу. Какая гарантия, что моя откровенность не повредит мне самому?
— Вопросы будут самые невинные, — заверила я. — Никаких секретов раскрывать вам не придется.
— Странное дело, — пробормотал Григорович. — Ну что ж, давайте попробуем.
— Извините, если первый вопрос покажется вам глупым, — сказала я. — Но у меня складывается впечатление, что вы не слишком пострадали от грабителей…
Григорович закатил глаза к потолку.
— Ольга Юрьевна, дорогая! — простонал он. — Вы сами-то понимаете, что вы сейчас сказали? Как можно не слишком пострадать от грабителей? Да сам факт проникновения в ваше жилище является тягчайшим стрессом! Вторглись в святая святых, сняли с вас панцирь — это ли не шок! Я до сих пор не могу прийти в себя!