Физическая работа помогла собраться с мыслями.
Я попал — с этим пришлось смириться. Идея по возвращению в свою реальность у меня была, но следовало продумать и вариант с зависанием тут всерьез и надолго. Тем более что условия были если и не тепличные, то близкие к ним. У всякого попаданца есть сверхмиссия — например, выиграть Великую Отечественную досрочно, спасти СССР, предотвратить пандемию коронавируса… У меня таковой не наблюдалось. Ни тебе голосов в голове, ни интерфейса, который появлялся бы перед глазами, ни Божественного откровения.
Однако — если миссии нет, это не значит, что ее нельзя себе придумать! Спасать Советский Союз я точно не собирался: не верил я в свои способности на этом поприще, да и увиденное здесь пока что не тянуло на эталон общества и государства. Та же республика Беларусь в моем времени выглядела куда как более презентабельно. По крайней мере, дома в яркие цвета были выкрашены и народ одевался поприличнее… В космос, правда, не летали и танки белорусские под Варшавой не стояли, но, может, и бог с ними, с танками?
Мелкобуржуазно? Ну да. Не проникся я пока духом коллективного труда и причастности к некому лучезарному единству, а пломбиром из натуральных сливок белоруса не удивить, как и другими продуктами по ГОСТу. Может, еще проникнусь — я тут всего несколько часов, в конце концов.
Но по всему выходило: делать что-то эдакое всё-таки придется. Попасть в прошлое и не попробовать поэкспериментировать? И я точно знал, на что у меня хватит сил и способностей, а что можно было бы попробовать изменить, но не особенно огорчаться, если не получится.
Я никогда в деталях не изучал историю СССР, хотя по образованию и являюсь историком. Мои интересы и симпатии тянулись к несколько другой эпохе, лет на сто раньше моего нынешнего положения на хронологической шкале. Но при этом считал себя довольно эрудированным краеведом и живо интересовался прошлым родной Дубровицы. А еще писал в свое время цикл статей о выдающихся горожанах — тех, кто строил дубровицкие заводы и фабрики, поднимал сельское хозяйство и возглавлял район. Со многими из них мне довелось пообщаться вживую — они еще были живы тогда, в далеком теперь 2022 году, эти титановые старики. И это было моим самым главным козырем, тем самым роялем. Попади я, например, в Америку — даже с сохранением фрагментов памяти реципиента — мне пришлось бы туго. Но здесь, на малой родине, я мог развернуться!
Спасать Дубровицу в прямом смысле этого слова необходимости не было. Конечно, родненький приднепровский районный центр никто с лица земли стирать не собирался, и войн со стихийными бедствиями в ближайшие сорок лет тут не предвиделось… Но был Чернобыль и была разруха девяностых. И то, и другое превратило очень перспективный город, крупный промышленный центр и транспортный узел в очередной Мухосранск, откуда уезжает молодежь, и где есть всего лишь три-пять градообразующих предприятий с приличными зарплатами…
Но пока — пока всё было совсем по-другому, и уже поэтому это время и эти люди вызывали уважение.
— Пантелевна! — я стянул с себя рубаху и утерся ею же. — Закончились дрова уже!
— Да ты, мабыць, двужильный, Германушка? Этак и жонка тебе не одна нужна будет, а две! И не прокормить тебя, наверное? Вон какой ты вялики!
Организм у Белозора-меня на самом деле был великолепный. Такой легкости в движениях, такой координации я в своем теле никогда не чувствовал. Вот что значит — генетика! Полешуки — они такие.
После горы поколотых и сложенных дров чуть-чуть ломило поясницу, руки и плечи налились приятной усталостью. Пожалуй, было понятно, почему Викторович уверял, что положит на лопатки в редакции любого — даже в свои семьдесят лет. И какого черта он в армии не остался? Был бы там каким-нибудь спецназовцем ГРУ и резал бы сейчас сомалийских пиратов или готовился к штурму дворца Амина… Ну да, в общем-то, понятно, почему не остался. Не того склада наш Викторович. Он человек размеренный, спокойный. Не то что я. Хотя, если вспомнить кастет в кармане…
У Пантелевны нашлась пахнущая нафталином тельняшка — ее я и надел, умывшись перед этим в бочке с дождевой водой, которая стояла под водостоком.
— Цыганы делали! Народ вороватый, но и рукастый тоже… Они к Купалью сюда из Молдавии доезжают… Будет липень — отложи грошей, и себе купишь. Ну, пойдем драничков покушаешь.
Липень — это июль.
Жаренные в печи драники из белорусской бульбы, да с густой сметанкой, золотистые, с корочкой, посыпанные мелко нарубленным только-только взошедшим зеленым луком, который рос в ящиках на окне, рядом с помидорной и огуречной рассадой — это было нечто! Я разве что не урчал от удовольствия, а Пантелевна знай подкладывала.