Татьяна заглянула в кабинет, и Бальган как ни в чем не бывало радостно всплеснул руками:
— О-о, а вот и наша «звезда» пожаловала! А я тут корреспондента развлекаю, пока тебя ждали. Так, говорили о шоу-бизнесе…
Журналист с длинной крысиной мордочкой и с цифровым фотоаппаратом вскочил, поздоровался и стал сыпать короткими вопросами, на которые даже не дожидался ответа, задавая следующий:
— Ну что? Мы здесь? Или где? А как же фото? Какой ракурс?
Татьяну он быстро утомил, но это была ее работа — давать интервью. Через сорок минут ответы на вопросы журналиста были записаны на диктофон, Татьяну сфотографировали в студии у пульта, выгнав из-за него нефотогеничного Святогора, потом в тон-ателье у микрофона и еще пару снимков сделали в коридоре студии у плакатов с ее изображением. Пока Татьяна фотографировалась, она видела, что Святогор мнется, что-то хочет ей сказать, но она показывала ему фунт презрения и не хотела с ним общаться. Она даже, после признания Святогора в краже материала, спросила у Бальгана — когда, мол, он выгонит с работы Святогора, уличенного в воровстве?
— Ты что говоришь-то? — возмутился Бальган. — Такими людьми не кидаются! У него уши такие одни на всю Москву, а мозг и музыкальное мышление вообще уровня мировых стандартов! Мы его выгоним, а его быстро подберут наши конкуренты, какой-нибудь Матвиенко, Крутой или Пригожин. А я, как дурак, без хорошего звуковика останусь!
— Ах так! — сказала Татьяна, подбоченясь.
— Да, так!!! — жестко ответил ей Бальган. — И нечего мне тут руки в боки! Замуж выйдешь, на мужа своего будешь это самое!!!
На этой почве у Татьяны и Бальгана возникла ссора, она назвала его беспринципным лгуном и ушла, хлопнув дверью. Видимо, и Бальган тоже рассердился сильно, раз сегодня на нее стал журналисту жаловаться. А теперь вот закрылся с ним в кабинете и пьет коньяк. Татьяне в студии было больше делать нечего, она стала собираться домой, но вдруг из аппаратной выглянул Святогор и позвал ее. Татьяна сначала не среагировала — она была очень зла на предателя, но потом решила обернуться все-таки.
— Я нашел телефон Снежаны, подруги Анжелики… — виновато прошептал Святогор. — Оказывается, я сначала записал его на подкассетнике с твоим альбомом, а потом уже перенес в телефон. В телефоне Анжелика все номера стерла, а вот на подкассетнике нет. Через Снежанну можно на Анжелику выйти.
— Вот и выходи, — зло ответила ему Татьяна, — сам ищи свою невесту, сам с ней разбирайся и деньги, которые мы потеряли из-за твоего воровства, с нее требуй!
— Я не могу, — жалобно пискнул звукооператор, — я звонил Снежане, она меня послала, сказала, что не знает никакой Анжелики и меня самого не знает. Но мы же с ней вместе несколько раз в кино ходили, и в ресторан два раза я их обеих водил! Помоги мне, Татьяна, ты же можешь, ты смелая, и отец у тебя крутой морпех. А что я могу, я в жизни и не дрался-то ни разу…
— Ладно, — смягчилась Татьяна, — давай мне номер телефона этой Снежаны, я что-нибудь придумаю. Само собой, она теперь будет от тебя прятаться. Хорошо, что она еще номер сотового своего телефона не сменила. Есть у меня одна идея на этот счет.
Татьяна прошла в аппаратную и присела на диван. Идей никаких у нее не было пока, вернее, что-то в мозгу забрезжило такое смутное, но определиться, что же это за идея, она пока еще никак не могла. Татьяна взяла у Святогора подкассетник с нацарапанным на нем ручкой номером мобильного телефона Снежаны и посмотрела на него. Судя по первым цифрам, подключен в МТС. Базы абонентов, украденные из этой конторы, продаются через Интернет, можно сегодня же купить, посмотреть, на кого зарегистрирован номер, и узнать не только имя и фамилию владелицы телефона, но и место прописки.
— Я тут уже проверил по базе МТС этот номер, — сказал Святогор, — мне знакомый программист прислал по сети. Снежана оказалась просто Жанной, и прописана она в городе Таганроге. Так что здесь она квартиру наверняка снимает. Пробовал я найти ее по временной регистрации. Один знакомый системный администратор из МВД «скинул» мне базу. Но даже временно она в Москве не зарегистрирована.
Татьяна не без уважения посмотрела на Святогора. Что ни говори, а мозги у него действительно золотые. Она только подумала, а он все уже сделал. А может, напрасно она на него злилась? Парень сам попал под «чары колдовские» этой мошенницы Анжелики. Цыгане вон у людей вещи выцыганивают, а те, как в трансе, под гипнозом не ведают, что творят, все отдают. Можно считать, что и Святогор тоже находился под гипнозом. Ведь на него почти сорок лет ни одна женщина как на мужчину не смотрела, и тут вдруг сразу такая красавица! Было от чего сойти с ума. И тут в голову Татьяне пришла одна блестящая, на ее взгляд, идея, но для ее осуществления нужен был Святогор и его актерский талант, которым, кстати говоря, звукооператор как раз и не блистал.
Но Татьяна все же решила его спросить:
— Слушай, Святогор, а ты можешь еще раз позвонить Снежане и предложить ей сделку?
— Какую сделку? — не понял Святогор.
— А вот слушай… — таинственно произнесла Татьяна и подсела к звукооператору поближе.
Глава 8
Назавтра во второй половине дня Краб сидел на диване в коридоре офиса Арсения Львовича и читал валяющиеся на столе бесплатные рекламные журналы о том, как, например, можно набрать в фирму сотрудников, которые не будут воровать, и где выгоднее отдохнуть в отпускную пору — на Карибских островах или на Ямайке. Ехать сегодня начальник Краба никуда не собирался, он занимался офисной работой — полдня орал на своих сотрудников, зато дела в его епархии последнее время шли вкривь и вкось. Он не понимал, отчего это происходит, — то ли сотрудники все как один стали безмозглыми, то ли кто-то могущественный со стороны чинил препоны деятельности фирмы Арсения Львовича. Но Львович не искал причины, он пытался устранить последствия.
— Вы компания положительно настроенных недоумков, — витиевато ругался на свой персонал Арсений Львович, — я никогда не видел такого сборища придурков в одном месте! Мне что, самому все делать за вас в одиночку, чтобы все было сделано хорошо?
Крики и оскорбления закончились тем, что к вечеру два человека принесли заявления об уходе, а один просто послал Львовича куда следует и ушел без всякого заявления. Обессиленный кипучей трудовой деятельностью, в конце дня Арсений Львович рухнул в кресло рядом с диваном, на котором сидел Краб, и щелкнул пультом телевизора, стоящего в коридоре. Передавали новости. Послушав пять минут, Львович вышел из себя и стал кричать:
— Ну что они с этой Калининградской областью никак не разберутся? Визы какие-то придумали, загранпаспорта, вагоны бы еще пломбировали, чтобы наши на ходу из состава не выскакивали. У нас же нет договора с Литвой о границах! Надо провести переговоры и получить полосу отчуждения в сторону Белоруссии шириной триста метров и девяносто километров длиной. А в другой какой-нибудь части России им дать такую же по площади полосу. А будут кочевряжиться, вызвать президента Литвы в Москву и сказать ему, что если не подпишете договор, то мы прекратим вывоз отходов с Игналинской атомной станции. И кто тогда возьмет у Вильнюса эти отходы? Кому нужны эти отходы, кроме России? Зарастут литовцы ядерным дерьмом и быстро на все согласятся.
— Ты, Арсений Львович, свои бы вопросы решал, а уж о мировых и без тебя позаботятся, — отвлекаясь от статьи по подбору персонала, посоветовал ему Краб.