И вновь любопытство взяло верх, я запрыгнул в коробку и принялся её обнюхивать.
– Что там на дне лежит? – спросила Пуха, заглядывая внутрь.
– Ничего интересного, какие-то бумажки, – ответил я, выбираясь из коробки.
– Наверное, там хранились какие-то железяки от компьютера Димки, – предположила она. – Сократ, хочешь, я покажу тебе очень забавный аттракцион? Я по телику видела, пока ты был в театре.
– Что ещё за аттракцион? – с нескрываемым любопытством спросил я.
– Забирайся обратно, – скомандовала Пуха. – Свернись клубком, лежи и не двигайся.
Аттракционы у меня всегда ассоциировались с развлечениями, я это дело очень любил, мне рыбы не надо – дай только подурачиться. Я сделал, как велела Пуха: запрыгнул внутрь и улёгся на дне. Она ухватилась зубами за край коробки, подтянула её к ступеньке и, уперев задние лапы в пол, передними толкнула вниз. Я и ахнуть не успел, как покатился по лестнице. В конце пролёта коробка ударилась о стену и остановилась.
– Ну как? – спросила Пуха, подбежав ко мне. – Понравилось?
– Здорово! Как будто с горки прокатился!
– Я тоже хочу попробовать, – сказала она. – Теперь моя очередь. Я заберусь в коробку, а ты меня столкнёшь.
– Вряд ли у меня получится сдвинуть её с места, – усомнился я. – Я же не такой Геракл, как ты.
– Сократик, пожалуйста, ну давай попытаемся! – Пуха жалобно проскулила. – Я после той передачи, в которой собака с котом катались по лестнице, даже спать не могу – так хочется попробовать.
– А как мы коробку поднимем наверх?
– Фр-р, – фыркнула рыжая морда. – Это проще пареной репы.
Она снова схватила коробку зубами и с лёгкостью поднялась по лестнице.
Уверен, так она даже бегемота сможет вытащить из болота. Пуха запрыгнула в коробку и приготовилась к полёту с импровизированной горы. Как я ни старался, но сдвинуть тару с места не смог. Пульхерия хоть и небольшая собака, но килограммов двадцать в ней есть. Разве мне по силам такая туша?
– Нет, не получается, – пропыхтел я.
Пуха выпрыгнула из коробки и с тоской посмотрела на меня.
– Я никогда в жизни не каталась с горки, – с сожалением вздохнула она. – Да что там с горки, я и со двора-то убежала всего один раз – и то неудачно. – Пуха вспомнила тот случай, когда попала в плен к птицеводу. – А так хотелось прокатиться с ветерком.
– Есть надо поменьше, – хмыкнул я.
– Да что я ем? – удивилась Пуха, округлив глазищи. – Ты видел, какие микроскопические порции кладёт мне хозяйка? Всё переживает, что я поправлюсь. А я, между прочим, ночью не могу уснуть от голода: лежу и чувствую, как кишка кишке дули крутит.
– Пуха, вот ты врунишка, – ухмыльнулся я. – Если бы ты была голодная, ты бы сразу съедала весь корм, а не оставляла на потом.
– Я нарочно так делаю, – заявила она. – Когда становится совсем невмоготу, я знаю, что у меня ещё кое-что осталось и можно подкрепиться.
– Так ты ещё и на мою еду покушаешься! Миллион раз говорил тебе: дружба дружбой, а корм – врозь.
– Да ладно тебе, Сократ, не будь жадиной, – сказала Пуха. – В отличие от меня, тебя постоянно чем-то подкармливают, потому что ты вечно крутишься на кухне. То хозяйка кусок курицы подкинет, то Катя пельмешкой угостит.
– Пуха, не прикидывайся сиротой казанской! – возмутился я. – Тебе достаётся столько же, сколько и мне.
– А почему тогда тебе можно на кухню заходить, а мне нет? – недовольно спросила она.
– Потому что я свободный кот и хожу там, где хочу.
– А вот и нет! – воскликнула Пуха. – В хозяйскую спальню ты не можешь войти.
Я снова не нашёлся, что ответить. А ведь права рыжая бестия: хоть я и свободный кот, не во все места в доме для меня открыты двери. Причина в том, что я с детства запятнал свою репутацию. Вот уж верно говорят: «Береги честь смолоду».
– Ладно, раз у тебя не получается съехать с лестницы, столкни меня ещё разочек. – Я решил сменить тему. – Уж больно мне понравилось кататься.
– Забирайся, – скомандовала Пуха.
В этот раз я решил не ложиться на дно, а мчаться с горы с широко открытыми глазами и чувствовать, как встречный ветер хлещет по морде. Пульхерия толкнула коробку, и та поскакала вниз, подпрыгивая на ступеньках. Пока летел, случайно зацепил большую напольную вазу, которая стояла в промежутке между балясинами, и она закачалась из стороны в сторону, точно неваляшка. Не успел я долететь вниз, как услышал звон разбивающегося фарфора. Я ещё сидел в коробке, когда на шум прибежала Татьяна Михайловна. Увидев её округлившиеся от ужаса глаза, я понял: надо срочно делать лапы! Эх, чувствую, придётся сидеть в укрытии не один час.