Надо постоянно думать, что говоришь. Недавно пошутил на тему гомосексуализма, казалось, безобидная шутка – так на следующий день вызвал Альберт, председатель совета директоров клиники. Оказалось два стажера – геи. Обвиняют в притеснениях и предвзятом отношении. Начато расследование! Еще неизвестно, чем закончится. Могут отстранить от операций, работы в университете, или вообще отправить на пенсию. Слишком много молодых, голодных акул метит на его место, не побрезгуют любой возможностью сместить «Аквамена» – именно такое прозвище у него за кулисами.
Альберт и сам рад подставить Мори при каждом удобном случае, несмотря на то, что они учились на одном курсе в университете.
Они сразу же невзлюбили друг друга. Мори посмеивался над карьеристом Альбертиком, ходившем на все занятия с умным и прилежным видом. Коричневый старомодный кожаный портфель, который он важно носил на занятия был точной копией портфеля заведующего кафедрой общей хирургии. Бездарность в профессии, у Альберта компенсировалась талантами управленца – приспособленца.
И вот результат- они вынуждены терпеть друг друга. Все финансирование и все жалобы идут теперь через Альбертика, а тот не прочь и руки погреть при каждом удобном случае.
Один раз напрямую предлагал взятку в два миллиона за молчаливое одобрение использования экспериментального препарата известной фармацевтической компании.
Мори тогда прямо предложил ему вколоть эту отраву себе и послал подальше. Другой раз, поймал бывшего однокурсника на приписках в количестве проведенных эндоскопических операций. Разница составляла сотни тысяч, которые Альберт рассчитывал положить в карман.
Мори пригрозил разоблачением и дело замяли. Но было понятно, что продолжение следует.
Учеба на первых курсах давалась ему нелегко. Вся эта физика движения жидкостей, биохимия. С трудом дотянул до четвертого курса.
Зато когда пошла практика, он понял, что может оперировать лучше всех. Стоило ему встать к операционному столу и сделать первый надрез, как время останавливалось. Он забывал обо всем кроме процесса, в голове всплывали нужные знания, про которые, казалось, он совсем и не помнил, руки легко и непринужденно делали свое дело, временами совершенно самостоятельно.
К последнему курсу он мог выполнять большинство классических сосудистых операций и как талантливый студент, был принят стажером в университетскую клинику. Быстро освоился на новом месте, впитывал новые знания как губка.
Вот только с заведующей не сработался. Тетка была с кучей психологических проблем, попавшая на теплое место благодаря тесным семейным связям. Во время первых совместных операций всё стало ясно.
И она поняла, что Мори видит все её промахи и молчать не собирается. Быстро создала досье из притянутого за уши компромата, сфабриковали показательные слушания, и Мори, с треском, вышибли из университетской клиники с формулировкой «бесперспективен».
Пришлось перебираться на периферию, но, оказалось, это даже к лучшему.
Работы было хоть отбавляй, никто за руки не хватал и над душой не стоял.
Скоро слава о молодом и талантливом хирурге вышла за пределы периферийной больнички, а несколько опубликованных работ, написанных на основе практических наблюдений, вывели его на мировой уровень. С триумфом вернулся в университетскую клинику, где продолжил работать и преподавать.
Через несколько лет бывшая заведующая попала к нему в отделение с серьезными проблемами. Была экстренно прооперирована одним из его хирургов. Однако изменения были глубоки, значимого эффекта не добились, и она скончалась через несколько дней.
Семья подала в суд, пытаясь представить версию мести, но Мори, во время этой истории, предвидя подобный исход, благоразумно находился в отпуске.
Дело развалилось и злобная семейка не получила ничего.
Тем временем он доплыл до маяка. Было хорошо видно и слышно, как огромные волны с грохотом разбивались об мощные бетонные блоки – волнорезы, хаотично разбросанные у его основания.
На расстоянии же десятка метров ощущались лишь небольшие колебания.
Мори посмотрел на часы – двадцать минут. Видимо в холодную погоду он плыл быстрее.
Поворачивать назад не хотелось и Мори решил плыть до пирса, с другой стороны маяка, ещё метров триста.
Полежал минуту на спине, глядя в бездонное голубое небо с редкими, быстро несущимися облаками и поплыл дальше.
Вообще подавать в суд на больницы стало тоже приметой времени. На его памяти таких обращений было немало. Как правило, это происходило тогда, когда он пытался спасти практически безнадежного больного с шансами около единицы. Много раз, потом он говорил себе, что не надо было за это браться, все равно спасти не удалось, но каждый раз снова наступал на те же грабли.