На следующий день Дронов позвонил из телефонной будки в ЦРУ и договорился о встрече. До этого он несколько раз собирался это сделать и всегда откладывал, не решался.
Место встречи у него было подобрано давно. Он ехал не спеша по извилистой лесной дороге, времени было достаточно до встречи. Слева из-за деревьев то показывалась гладь воды узкого вытянутого озера, то пропадала, когда дорога уходила вглубь леса и деревья загораживали озеро. Виктор поставил машину на небольшой парковке и по тропинке лесом направился к воде. Он вышел на дорожку, посыпанную песком, которая огибала озеро и предназначалась для прогулок и бега трусцой. Встречались скамейки для отдыха, на деревьях указатели-стрелки с отметками маршрутов и их длины. Вскоре он увидел под горой небольшую асфальтированную парковку и одиноко стоящую на ней серую «Вольво-244», так хорошо знакомую ему по Швеции. За рулем сидел мужчина в белой рубашке без галстука. Дронов спустился по тропинке вниз, подошел к машине сзади и разглядел ее номер и спину сидящего в ней мужчину. На приветствие Виктора мужчина повернулся, улыбнулся, не без труда вылез из машины, протянул руку. Поздоровавшись, Виктор предложил американцу прогуляться, на что тот охотно согласился.
Устроившись на скамейке, которую облюбовал заранее, Дронов вынул сигарету, закурил и краешком глаза стал рассматривать сидящего рядом с ним солидного мужчину лет пятидесяти в помятом твидовом пиджаке без галстука, которому было явно жарко: он тяжело дышал от ходьбы по тропинке в гору и платком вытирал вспотевшую шею. На первый взгляд, незнакомец производил впечатление добродушного, улыбчивого, несколько неряшливого и даже, может быть, глуповатого человека. Но это впечатление, как потом убедился Дронов, было обманчивым. Его внимательные, умные глаза напрочь отметали первое впечатление. Через некоторое время Виктор поставил окончательный диагноз, что перед ним сидел незаурядный человек.
Пауза несколько затянулась, Дронов подыскивал слова, с чего начать, и чувствовал, как неприятный холодок поднимался в его груди. Наконец, преодолев минутное волнение, начал:
– Вы, вероятно, догадываетесь, господин…
– Людерсдорф…
– Да, господин Людерсдорф, с какой целью я вам звонил, и, думаю, представляете себе предмет разговора.
– Да, господин Дронов, я примерно догадываюсь, с какой целью может позвонить в ЦРУ советский гражданин, да к тому же офицер ГРУ.
Слова американца, назвавшего его по фамилии и знавшего о его принадлежности к разведке, особого удивления у Виктора не вызвали и не были для него большой неожиданностью, хотя в коротком телефонном разговоре он не называл своей фамилии. Между тем американец продолжал на хорошем русском с чуть уловимым акцентом, может быть даже не акцентом, а непривычной мелодией речи.
– Я начальник русского отдела ЦРУ Кирилл Людерсдорф. То, что вы, Дронов, офицер ГРУ, я очень быстро определил по записи вашего телефонного разговора. Вы разведчик и прекрасно понимаете, что не составляет трудов по фонограмме установить, кто звонил. Осмелюсь предположить, что английский вы изучали в дипакадемии Советской армии и учились в языковой группе у Таисии Ивановне Крыловой.
– Да, господин Людерсдорф, техника у вас, конечно, на высоком уровне, но должен вас огорчить, английский я изучал не у Крыловой, – соврал Дронов. – Я хотел бы с вами поговорить о другом.
– Пожалуйста, я вас внимательно слушаю и готов, если это в моих силах, помочь вам, – вставил американец, набивая трубку табаком.
– Я хотел бы предложить вам свое сотрудничество, – продолжил Виктор, стараясь придать своему голосу уверенный тон. – Но на определенных условиях.
– Любопытно узнать, что это за условия, и вообще, что вы понимаете под сотрудничеством, господин Дронов?
– Мы с вами профессиональные разведчики, – начал Виктор. – И надеюсь, поймем друг друга. Моя концепция сотрудничества с вами заключается в следующем: не хочу быть вашим агентом, я волонтер, доброволец. Я не принимаю ваши идеалы, вашу хваленую демократию, если честно, то презираю ее. Но и свои, советские догмы не считаю образцовыми. Как разведчик, понимаю, вам хотелось бы знать мотивы сотрудничества, иметь доказательства, что я не подстава, не коварная интрига КГБ. Вам ведь надо доложить высокому начальству и представить серьезные доказательства. Готов вручить вам железное доказательство, передать один совершенно секретный документ, который отбросит все ваши сомнения, будет сверхубедительным подтверждением моей лояльности и надежности. Сразу хотел бы договориться: не лезьте ко мне в душу, не ищите причины, мотивы, все равно не найдете и не поймете по-настоящему русскую душу. Это вам просто не дано от природы, да мы и сами себя не всегда понимаем. Вы, американцы, прагматики, у вас главное бизнес. Ваш Бог – это деньги. Я вам и предлагаю бизнес, а душу не будем трогать, оставим ее для Бога…