Мужчина был выше среднего роста, в коротком сером пальто, без головного убора. Снежинки опускались на короткостриженую седеющую голову и таяли, стекая тонкими струйками по высокому лбу на лицо. Он выглядел лет на пятьдесят, был по-спортивному строен, в руке держал черный портфель с массивными металлическими замками.
— Простите, вы из русского посольства? — спросил мужчина по-английски.
— Да, — ответил Виктор, заметив по характерному аканью, что перед ним американец.
Бросив быстрый взгляд в сторону посольства, мужчина наклонился к Дронову и проговорил:
— Я американец, ученый, у меня есть очень важное дело для вас, русских. Не могли бы вы мне помочь связаться с вашими официальными лицами?
— Сейчас в посольстве никого нет, перерыв на обед, — ответил Виктор. — Заходите через часок.
— О нет, нет, — торопливо заговорил американец. — У меня очень важное конфиденциальное дело, я не могу в посольство.
— Тогда что же вы стоите под дождем, садитесь в машину, и обсудим вашу проблему, — мгновенно принял решение Виктор.
Когда пассажир уселся рядом, Дронов включил скорость и тронулся в направлении бульвара.
— Я предлагаю обсудить вашу проблему за чашкой кофе, а не на улице, да еще в такую собачью погоду… — начал Виктор.
— Да, да, согласен, я буду вам очень благодарен, — не задумываясь ответил американец.
Дронов: выехал на бульвар и двинулся своим проверочным маршрутом, стараясь убедиться, что за ними нет хвоста. Обычно разведчики всех стран для обнаружения за собой слежки на машине используют один и тот же прием: нарушают правила уличного движения, чтобы вынудить машины контрразведки, если ведется слежка, тоже пойти на нарушение. Этот прием очень эффективен в странах с законопослушным населением. Дронов об этом хорошо знал. Выехав на бульвар, он развернулся на запрещающий дорожный знак, чем вызвал неподдельное удивление у сидящего рядом американца.
У разведчика перед контрразведчиком есть определенные преимущества: второй не знает намерений первого, не знает, какой следующий ход тот, находясь под наблюдением, предпримет. Контрразведчик может только предполагать ходы разведчика. В этом противоборстве и проявляется профессионализм разведчика.
Сделав еще несколько контрольных проверок и убедившись, что за ним нет «хвоста», Виктор припарковал машину около небольшого кафе. Посетителей в нем не было, у стойки скучала молодая хозяйка. В кафе было пять или шесть столиков, в углу стояла наряженная рождественская елка, у стенки мигали два игральных автомата. Повесив пальто на вешалку, Виктор подошел к стойке, заказал две чашки кофе и сел за столик у окна так, чтобы можно было просматривать вход в кафе. Американец расположился напротив, спиной к входной двери. Хозяйка принесла две чашки и поставила два стаканчика с холодной водой.
Усевшись поудобнее и стараясь быть как можно спокойнее, Дронов равнодушно спросил:
— Так что у вас за проблема, мистер… Простите, мы даже не познакомились. Меня зовут Виктор Дронов, я работаю в советском торгпредстве инженером.
— Доктор Адамс, Джеймс Адамс, — представился американец, протягивая Виктору через стол руку. — Я приехал в Стокгольм на научную конференцию по трансурановым элементам, восемнадцатого декабря мой доклад в СИПРИ[3]. Испытываю затруднения в деньгах и хотел бы предложить русским очень важный секретный материал.
Именно это или что-то подобное хотел услышать Виктор от американца. Еще в машине, а может быть и раньше, какое-то седьмое чувство подсказало ему, что перед ним настоящий доброжелатель, а не проходимец и не подстава контрразведки. Дронов был теоретически готов к такому повороту дела. В разведке на подобные случаи существует апробированная, многократно проверенная на практике схема поведения оперативника: сразу не спускать доброжелателя с поводка, постараться изучить и понять его истинные цели и намерения, мотивы его поступка и, если эти цели и намерения совпадают с нашими, предложить посредническую помощь. Подобные вводные Виктор неоднократна решал в академии на занятиях по специальной подготовке. Но одно дело решать такие задачки в аудитории, в своей стране, где «моя милиция меня бережет», и совсем другое дело на практике, в «поле», без дипломатического иммунитета, где каждый шаг контролируется службой контршпионажа.