– Позвольте, – перебил Людерсдорф, – но ведь я тоже имею отношение к русской душе. Знаете, я могу забыть о вашем звонке, хотя он записан на пленке, но все это можно уладить, это не проблема для меня. Зачем вам связываться с нами, зачем вам эта головная боль? Может быть, следует еще раз все хорошенько взвесить, чтобы потом не раскаиваться. Знаете, откровенно скажу: на моей совести уже есть двое, как вы, и все хорошо начиналось. Думаю, вы слышали о Попове и Пеньковском из вашей организации?
– Да, конечно, слышал, – заговорил Виктор. – Но нельзя путать божий дар с яичницей. Эти алчные подонки работали с вами за деньги. Мне ваши деньги не нужны. Нет, господин Людерсдорф, я все продумал и взвесил на весах моей совести, даже знаю, что похоронят меня в братской могиле. Я вам еще не все сказал о моих условиях. Буду сообщать, что сочту нужным сам, не ставьте мне заданий, никакую агентуру закладывать не собираюсь, товарищей предавать не буду. Если вы согласитесь действовать с учетом моих требований, мы будем долго жить. Не сочтите мои слова за чрезмерную самоуверенность или бахвальство. Нет, эта вера основана на практике, знании наших условий, если хотите, на русском менталитете. С моей стороны проколы исключены, вы должны позаботиться о вашей стороне и точно следовать моим указаниям, чтобы не провалить меня.
– Простите, что перебиваю вас, – снова вмешался Кирилл, – но я не понимаю, в чем же в таком случае будет заключаться наш интерес в работе с вами? Командовать хотите вы, условие ставите вы, а что мы будем иметь от такого, простите, сотрудничества? Мы же прагматики, как вы сказали.
– Хорошо, я отвечу на ваш вопрос, господин Людерсдорф, – начал Дронов. – Во-первых, я передам вам уникальный документ, который, уверен, не имеет цены, уже в этом одном для вас есть интерес. Во-вторых, я не требую от вас никаких денег. В-третьих, я хочу реализовать идею нашего сотрудничества через создание липовой фирмы, а может быть и нескольких фирм, что принесет вам значительные дивиденды и, конечно с вашей помощью, поможет мне сделать карьеру в ГРУ. Это одна из моих задач.
– Не могли бы вы, господин Дронов, подробнее рассказать о вашей идее? – спросил Людерсдорф.
– Она очень проста, – начал объяснять Виктор. – На одной из международных выставок, например, в Нью-Йорке на выставке «Электроника-68», которая состоится в июле, вы организуете стенд или укажете небольшую реальную фирму, где есть ваши люди. Лучше, если это будет реальная фирма, представляющая, скажем, электронные компоненты эмбаргового характера. Фирма должна быть зарегистрирована в Торговой палате США и проходить по официальным справочникам и каталогам, чтобы при необходимости можно было навести о ней справки. Посещая выставку, я познакомлюсь с вашим человеком, директором фирмы, получу проспекты, ценники и так далее. Короче, начну разрабатывать директора обычным классическим методом. Сообщу в Центр, проверю его, начну «тайно» с ним встречаться, а вы будете мне подыгрывать. Обо всем этом должен знать очень ограниченный круг лиц. Встречаться хочу только с вами и директором, не сообщая ему об общем замысле операции. На выставке я посещу и другие фирмы. Среди полученных на фирме, назовем ее «X», проспектов должны быть и эмбарговые, например, интегральные схемы фирм «Интел» серии 8000 или что-то подобное, представляющее интерес для Москвы.
Уверен, Центр клюнет на наживу, так как эта серия есть в задании. Конечно, господин Людерсдорф, вам придется пойти на некоторые жертвы. Вы, кстати, играете в русские шашки?
– Нет, но представляю себе эту игру, – ответил Кирилл.
– Так вот, – продолжал Виктор. – В русские шашки иногда надо пожертвовать одну, а может быть и несколько простых шашек, чтобы одним ударом, пройдя в дамки, выиграть партию. Так и здесь потребуются кое-какие жертвы ради партии, но это уже ваши проблемы. Короче, мы затеем такую игру, из директора сделаем агента ГРУ, а я стану хорошим вербовщиком. Вот в принципе схема, идея, которую в будущем можно наполнить любым содержанием, расширить, углубить, изменить в зависимости от конкретных обстоятельств.
– Ну что ж, в принципе, надеюсь, понял вас и ваша идея мне нравится своей оригинальностью и непохожестью на обычное сотрудничество, встречающееся в разведке, – задумчиво проговорил Людерсдорф. – Вы вначале упоминали о каком-то сверхсекретном документе. Вы можете его показать или передать?
– Нет, господин Людерсдорф, у меня его здесь нет, – отрезал Дронов. – Я хотел сначала изложить свою концепцию сотрудничества. Если вы ее примете, будет и документ. Если нет, то мы с вами просто не встречались. Я предусмотрел и такой вариант, даже если вы записали нашу беседу. Я уеду в Союз, если вы попробуете ваш любимый способ – шантаж, то ко мне он не подойдет.
– Нет, нет, – начал энергично возражать американец. – Вот, смотрите, у меня нет никакой записывающей аппаратуры, и слежку мы за вами не вели.
– Это я знаю, – вставил Виктор. – Предлагаю вам как следует обдумать мое предложение. И давайте встретимся через недельку в это же время на этом же месте.
– Согласен, – ответил Людерсдорф. – Рад был с вами познакомиться, надеюсь, мы найдем общий язык. Что-то мне подсказывает, что мы сработаемся.
Кирилл встал, протянул Виктору руку и зашагал под гору к парковке. Виктор направился в другую сторону лесом к своей машине.
В субботу Виктор, как обычно, с утра поиграл в теннис с Сергеем Фроликовым, которому продлили на год командировку. Дронов был очень рад такому повороту дела, потому что Сергей ему очень нравился, они быстро сошлись. В разведке, как и в любой другой профессии, присутствует дух соревнования, соперничества, хотя каждый разведчик действует индивидуально и докладывает о своей работе только резиденту или его заместителю – таков закон конспирации. Однако несмотря на строгие правила конспирации, в резидентуре всегда есть ряд признаков, по которым можно судить об успехах товарищей. Дронов по некоторым признакам понял, что Сергей, по всей вероятности, кого-то зацепил, и Центр решил продлить ему командировку для завершения работы. Виктор искренне радовался успеху товарища, с которым успел сдружиться и которого уважал.
После тенниса Виктор поплавал в бассейне, сходил в сауну, а вечером, как обычно, приступил к подготовке ужина.
Еще в Швеции он стал заглядывать в рюмку, это случалось не часто, только по субботам, и только тогда, когда жена с сыном бывали в Союзе. К спиртному его не тянуло, он знал норму, никогда не был пьян, хотя мог выпить достаточно много. Свои встречи с бутылкой превращал в своеобразные ритуалы, ждал их всю неделю, готовился к ним. Процедура подготовки доставляла ему большое удовольствие, в уме прикидывал все до мелочей, с нетерпением ожидая предстоящую встречу. Водка скорее у него была поводом для задушевной откровенной беседы с самим собой. Особое удовольствие доставлял процесс практической подготовки к застолью. В пятницу вечером после работы Дронов садился в автомобиль и отправлялся в город за покупками. Рядом со знаменитой скульптурой Милеса «Орфеем» под площадью размещался великолепный рынок. В рыбном отделе Дронов покупал грамм двести королевской семги. Продавец нарезал тонкие нежные кусочки рыбы, перекладывал каждый кусок прозрачной бумагой. В мясном отделе покупал кусок вырезки. Она висела над прилавком темно-красными с белыми прожилками несимпатичными жгутами и вызывала сначала у Виктора удивление своей дороговизной и неприглядным видом, пока один знакомый швед не объяснил ему достоинства этого мяса. А когда Дронов в ресторане попробовал его, то окончательно оценил и полюбил деликатес.