ОН ЛЖЕТ!
Потом включил лампу и открыл окно.
Джун все еще сражалась с Калимом. Она была полностью поглощена стремлением вырваться, но безуспешно. Парень имел крепкую хватку. Ни один из них не смотрел в мою сторону.
Я взял коробку конфет «Моцарт» и стал бросать шоколадные шарики, целясь в окно напротив, чтобы привлечь внимание Джун. Но мне никак не удавалось попасть: один за другим шарики падали прямиком на асфальт. Мое окно было расположено слишком низко, поэтому бросать приходилось полусогнутой рукой. Только седьмой шарик с глухим стуком ударился о подоконник.
Но понадобилось еще два точных попадания, прежде чем Джун вырвалась — ведь ее голова была почти вровень с поверхностью стола — и взглянула в мою сторону. Она открыла от удивления рот, забыв, что нужно обезопасить себя от Калима. Он проследил за взглядом Джун, и его лицо исказила гримаса.
Вместо того чтобы побежать к двери — прочь от него и через улицу ко мне, Джун бросилась к окну, раскрыла его и закричала:
— Вали отсюда!
— Он не парализован! — заорал я, пригнувшись под подоконником. — Он лжец! Беги!
Но Джун не поверила.
— Не хочу тебя видеть! — воскликнула она.
Голос сорвался, и я увидел, как по ее лицу бегут слезы. Она захлопнула окно и демонстративно отвернулась. Калим сидел неподвижно и ничего не предпринимал.
В ярости от сознания собственного бессилия я некоторое время ходил по комнате из угла в угол, пока мне не удалось взять себя в руки. Я сбежал вниз и позвонил в квартиру Гейринга. Никакого ответа.
Тогда я стал нажимать на все кнопки, кроме квартиры Джун, и в конце концов услышал сердитый голос:
— Что случилось?
— Пожар, — проговорил я, тяжело дыша. — Четвертый этаж. Позвоните пожарным.
На первом этаже распахнулось окно и показалось заспанное лицо. Должно быть, это был Гейринг. Указывая пальцем наверх, я рассказал ему про пожар:
— Там никого нет, у вас есть ключ? Давайте быстрее. Я поднимусь вместе с вами.
Все вышло. Он открыл мне дверь и появился передо мной в халате.
— Скорее, — поторопил я, чтобы у него не осталось времени подумать, и помчался впереди него по лестнице.
Поднялись мы уже вчетвером: к нам присоединились еще двое мужчин с других этажей, — привратник от волнения никак не мог вставить ключ в замок.
— Но дымом не пахнет, — заметил один из мужчин.
Тут дверь наконец открылась, и я ворвался в квартиру.
Джун стояла посреди гостиной, все лицо в слезах: она страшно злилась на меня, решив, что я всего лишь ревную, и гнев придал ей сходство с воинствующей героиней мелодрамы. Она просто излучала гнев. Калим поспешно смахнул кокаин со стола и судорожно спрятал пакетик в карман брюк.
— Джун, почему ты мне не веришь?
— Ты преследуешь меня и врешь! — прошипела она.
За мной в квартиру вошли остальные, озираясь по сторонам. Один все еще ничего не понимал, двое других были возмущены, что я против воли заставил их присутствовать при самой банальной сцене ревности.
— Он не парализован, — сказал я, сам понимая, сколь жалко и беспомощно прозвучали мои слова.
Тут привратник схватил меня за рукав:
— Эй вы, любезный, вон отсюда, что вы себе позволяете?!
Калим вторил ему:
— Get this man out of here.[62]
Он решил, что снова обрел почву под ногами, но я так легко сдаваться не собирался. Я вырвался, подошел к Джун, взял ее за руку и попытался увести с собой.
— Позвоните в полицию, — попросил я. — У него наркотики. Загляните к нему в карман — там полкило кокаина, не меньше.
Зрители вообще перестали понимать, что происходит. Стоит ли мне верить? То ли я из отдела по борьбе с наркотиками, то ли просто сумасшедший? Этот тип — иностранец. И у него смуглая кожа. Аргументы в мою пользу. Еще чуть-чуть, и мы бы услышали, как в их черепных коробках ворочаются мозги.
Но тут Джун вырвалась и встала рядом с Калимом:
— Он просто ревнует. Пожалуйста, уведите его.
У нее были светло-коричневые глаза. Цвета янтаря.
Двое мужчин хотели было выволочь меня из квартиры, но я оказался проворней. В одну секунду я подскочил к Калиму, размахнулся и изо всех сил толкнул кресло, так что оно завалилось набок.
Конечно, я рисковал, рассчитывая на то, что он, как человек импульсивный, не сумеет удержать себя в руках. Еще в падении он выпрямил ноги, насколько позволили его давно не тренированные мышцы. Потом ударил меня кулаком в лицо. Сначала я ощутил вкус крови и боль, а потом почувствовал себя счастливым, как никогда прежде.
Джун стояла рядом, открыв рот, остальные тоже замерли, с удивлением наблюдая за развитием пьесы.