— Купались голышом?
— Нет.
Он зарыдал. Мне было слышно, как он всхлипывает. Я подождал немного, на случай если он захочет спросить что-нибудь еще, ощущая удивительную легкость и гордость. Хороший поступок. Наконец я произнес:
— Мне очень жаль.
На том конце повесили трубку.
Мне больше не хотелось стоять перед окном и смотреть на нее. Теперь, когда я был уверен, что она все знает, я испытывал неловкость. Выйдя на улицу, я расположился в баре в двух кварталах от дома.
Впрочем, сидеть в баре хорошо лишь для тех, кто тоскует. Ищет тупого пьяного разговора, случайной связи или флирта. Кто проводит время в обществе незнакомых людей, надеясь привлечь к себе чье-то внимание. Ничего такого мне не хотелось. Выпив виски, как итальянцы пьют свой эспрессо — быстро и целеустремленно, я расплатился, встал и пошел домой.
Молодой человек с очень короткой стрижкой, в холщовых штанах и белой футболке сидел перед ее компьютером на откидном стуле. Вероятно, подключал к Интернету. Она сидела рядом, с интересом следила за его руками, и ее, казалось, нисколько не трогал беспорядок, царивший теперь благодаря ему на ее всегда аккуратном рабочем месте.
Я, почувствовав действие виски, отправился в постель.
Что это именно Матиас, я не сомневался, хотя и не знал его в лицо. Он лежал голый, раскинув руки, с широко раскрытыми глазами на каком-то почти прозрачном пластмассовом ложе и удовлетворенно стонал. Шейри, тоже обнаженная, сидела сверху, двигаясь словно в седле. Его пенис через равные промежутки времени скрывался у нее внутри. Вдруг они оба на меня посмотрели.
Матиас с презрением махнул рукой, отгоняя меня как назойливую муху, а Шейри улыбнулась и насмешливо проговорила: «Ты же сам сказал, что ничего не было. Вот и топай отсюда». И принялась скакать на нем с удвоенным рвением, полностью меня игнорируя.
Я проснулся от собственного крика. И боялся снова уснуть. Если сон повторится, к утру я сойду с ума или умру.
Выпив чуть ли не целую бутылку воды и выкурив две сигареты, после которых во рту остался гадкий привкус, я был близок к тому, чтобы снова позвонить Матиасу Беку и объявить: «С первым апреля, мы тебя нагрели! Мы с ней спали дважды и собирались проделать это еще тысячу раз. Она умерла, принадлежа мне. Забудь свою Санди и иди к дьяволу». Я даже снял было телефонную трубку, но потом снова повесил на рычаг.
В «аквариуме» царила темнота. Я еще долго мерил шагами квартиру, пытаясь выбросить из головы этот кошмар. Или хотя бы удостовериться, что это был именно кошмар, а вовсе не послание от преданной мной Шейри.
Я устроился на полу, прислонился спиной к стене и уставился на окна «аквариума» — мне хотелось хоть раз увидеть, как она спит и как начинает свой день. Но, проснувшись через некоторое время от боли в спине и ломоты в ногах, я увидел, что она уже открывает холодильник, собираясь завтракать.
Поднявшись, я принял душ и оделся. Больше всего мне хотелось наблюдать за ней, но было неловко: ведь она никак не защищалась от моих взглядов. И я вышел из дому. Позавтракал в кафе, собрался было почитать, но не пошло, и часа через два поймал себя на том, что весь в испарине стою перед дверью собственной квартиры, задыхаясь после чересчур поспешного подъема.
Она как раз взяла в руки малярный ролик, собираясь закрасить белой краской оба послания. Я видел лишь ее руки и верхнюю часть спины — то, что находилось выше спинки кресла. Похоже, на ней не было никакой одежды.
Краска не ложилась. После первого прохода она начала все сначала — из-под слоя свежей белой краски проступали розовые буквы. Следовало бы дождаться, пока краска высохнет. То ли она впервые в жизни этим занималась, то ли оказалась слишком нетерпеливой, чтобы пятнадцать минут подождать.
Женщина не была совсем голой — вокруг тела обвязано большое полотенце. Пока она с усилием отдирала от пола разложенные на нем газеты и, собрав их вместе, отвозила в прихожую, полотенце несколько раз развязывалось, и я видел ее груди. Я отворачивался, — ведь она знала, что я смотрю.
Потом меня вдруг охватило чувство, что наблюдают за мной. Будто она тоже смотрела на меня: спиной, затылком, локтями, бог знает чем еще. Она уверена, что я на нее смотрю, а это то же самое, как если бы она меня видела. Словно меня поймали с поличным. Это чувство не оставило меня даже тогда, когда она проехала в ванную и закрыла за собой дверь.