— Не понадобятся, — ответил я. — Меня интересует лишь визуальный ряд.
Его ухмылка стала еще шире. Мне было неловко из-за того, что он считает меня вуаеристом, но моя уязвленная гордость и его мнение не имели сейчас никакого значения.
Компьютер я установил в задней комнате и, когда Вольфганг наконец ушел, то и дело переходил от окна к экрану и обратно, сравнивая изображение с реальностью. Джун вернулась домой минут десять назад и теперь сидела перед компьютером. Что-то печатала. Как прежде. Все снова в порядке.
Я едва держался на ногах от усталости, но сразу же взялся за инсталляцию программного обеспечения для работы с видеоизображениями. У меня все получилось. Часа через два воспаленными от напряжения глазами я смотрел непрерывный видеофильм в специальном окне в левом верхнем углу экрана. Джун спала. В ее квартире было темно.
Теперь придется следить за собой, обдумывать каждую фразу. Я не должен знать о Джун больше, чем она сочтет нужным сообщить. Заговорив о чем-то, что я мог только увидеть, я выдам себя. Буду учиться лгать.
Вчера Джун так и не написала. Мне показалось, она выглядит несчастной — сидит неподвижно перед компьютером сгорбившись и не сводит с него глаз. Потом выпрямилась, кликнула «мышкой» в команду «Ответить». Я не видел этого, но догадывался. По тому, как решительно она надавила на «мышку» — тем же движением, которым нажимают на буквы при печатании, — я понял: Джун закончила и отправляет «ответ».
Прошло не больше минуты, и у меня заиграло «арпеджио». Она устало откинулась на спинку стула, скрестив руки за головой.
«Ах, Барри, весь день меня терзало чувство вины и жалость к самой себе. Не понимаю, что случилось позавчера. Твои слова стали холодными и чужими, будто я тебе безразлична. Неужели из-за того, что я проявила недоверие? Знаю, ситуация нелепая: я хочу общаться с тобой, но кое-чего говорить просто не имею права, иначе ты меня вычислишь. Я понимаю, без искренности разговор невозможен. А ты был искренен, когда пообещал не искать меня? Честное слово?
Думаю, у меня не получится обдумывать каждое слово: это можно писать, а то — нельзя. Все и так достаточно плохо, потому уже, что приходится жить вопреки убеждениям или, лучше сказать, — вопреки чувствам и желаниям. Нам предстоит неоднократно поссориться с тобой, я еще долго буду глуха и слепа, и все твои попытки обвинить меня в непоследовательности будут напрасны. Давай уж тогда ссориться по-настоящему. Лучше проявлять гнев и злобу, чем холодность, расчетливость и отсутствие интереса, какие ты выказал позавчера.
Барри, пойми меня правильно, я не упрекаю тебя, — я просто прошу, умоляя о том же и себя, не разрушать то, что у нас есть. Наши отношения и так достаточно хрупки, нам трудно быть откровенными — ведь я по собственной воле отказываюсь от возможного счастья, — но если мы перестанем доверять друг другу, они не продержатся и недели.
Если ты дома, ответь. Я брожу по комнате из угла в угол и жду ответа. Чувствую себя не на месте, хочется плакать. Утешь меня, если можешь. Джун».
Все было не совсем так. Она вовсе не ходила по комнате из угла в угол, а принесла с кухни поднос с кофе или чаем и сидела перед компьютером. Время от времени Джун смотрела прямо на меня. Неужели она видит камеры? Я специально не стал мыть окна, поэтому изображение получалось неясным и смутным, кое-где картинка вообще была смазана: я ведь не хотел, чтобы окна моего «офиса» заметно изменились снаружи. В «Токере» ее имя мерцало уже несколько минут.
Барри. Обещаю, что не стану тебя искать.
Чистая правда, но мне все равно было стыдно. Если понимать сказанное буквально, то я солгал. Придется следить за собой, чтобы не выдать тоном своих эмоций.
Джун. Спасибо. Знаю, что требую невозможного, но у меня нет выхода.
Барри. Выход, кажется, есть.
Джун. Давай не будем ссориться сейчас. У нас еще возникнет уйма причин.
Я увидел, что она улыбается, и ощутил волнение. Новое измерение. Раньше я или смотрел на Джун, или беседовал с ней. Теперь и то и другое можно делать одновременно. А она об этом не знает.
Барри. Когда ты привезешь свое чудовище?
Осторожнее! Откуда тебе известно, что она еще не привезла его? И я быстренько дописал: «Или оно уже там?»
Джун. Еще нет. Не знаю, когда его выпишут. Но давай, пока это не случится, ты будешь вести себя хорошо, и ссориться мы не будем.
Барри. Я и так хорошо себя веду.
Джун. Знаешь, кое-что меня удивляет. Не знаю, как тебе объяснить, вернее, с чего начать.
Барри. Начни со слова «я».
Джун. Со вчерашнего дня мне кажется, что твои глаза снова со мной. Наверное, я сошла с ума. Чувство такое же, как дома — на Констанцерштрассе.