Товарищи несколько секунд молчали, а потом все тот же длинный снова потянул руку к Егору. Тот попытался сжаться в комок, ожидая нового разряда электричества, однако на этот раз палец не стал касаться тела, а просто застыл перед лицом указующим перстом.
- Наше!!! - знакомо проревело вокруг, и гости из неведомых пространств начали медленно растворяться в воздухе. Погорели еще пару секунд огоньки глаз, а потом потухли, оставив Егора в одиночестве валяться на полу.
Валялся, дышал. В груди до сих пор болело, уже не так сильно, но все равно долго терпеть он не сможет. Слабость не отпускала. Егор чувствовал, что сверху на нем лежат еще как минимум два невидимых Егора. Надо было что-то делать.
"Скорую..." - мелькнула мысль.
Он тяжело приподнялся на локтях и пополз к прикроватному столику, где должен был лежать телефон. Телефон там действительно лежал, но был полностью разряжен. Зарядного устройства поблизости не оказалось. Попробовал встать, держась за спинку кровати. Сердце колотилось, ноги дрожали. Все-таки встал, но голова закружилась так, что пришлось присесть на край матраса. Отдышался. Попробовал снова. Встал. Вспомнил про нитроглицерин, который покупал недавно для деда, но отдать так и не успел. Он вроде должен помочь... По стеночке, как паук, двинулся в сторону кухни. Периодически сползал спиной по стене, сидел, отдыхал. Боль в груди опять становилась невыносимой. Дошел до шкафа с аптечкой, достал ее, начал открывать, уронил. Пузырьки, баночки, коробочки, тюбики и облатки - все весело рассыпалось по черной керамической плитке.
"Пипец, накупила таблеток, а с собой не забрала!" - подумал он о бывшей жене. "Я тут откинусь сейчас, пока среди этой аптеки глицерин найду..."
Опустился на четвереньки, начал ползать, перебирая разноцветные пластмассовые баночки. "А он точно в баночке был, а не в коробке? Блин, не помню ни хрена!". Минуты через три в трясущихся руках Егора оказался небольшой пластиковый пузырек с заветной надписью. Начал крутить крышку. Она прокручивала, но не снималась. Зубами что ли оторвать? Потом догадался нажать, открыл, высыпал на пол перед собой таблетки. Взял сразу три, засунул по язык. Так вроде надо? Или глотать?
Егор лег на спину, стал ждать. Через минуту заболела голова, зашумело в ушах. Ништяк, таблеточки! Однако постепенно головная боль и шум стали затихать, а вместе с ними и сердце потихоньку замедляло свой марафон, высвобождаясь из сжавших его раскаленных тисков. Минут через пять, рассосав еще одну таблетку, Егор понял, что вроде пронесло. На этот раз... Стало заметно легче, почти нормально.
Он добрался до дивана, лег и закрыл глаза. "Пипец! А ведь реально - чуть кони не двинул!"
Егор не знал, что это было: сердечный приступ, гипертонический криз или микроинсульт, он плохо разбирался в таких вещах, но зато точно знал причину, вызвавшую такой карнавал. И впервые за долгие годы пьянства он испугался. Испугался по-настоящему. Предупреждения, написанные Минздравом на каждой бутылке водки, наконец дошли до него в полной мере. Как говорится, пока гром не грянет или жареный петух в жопу не клюнет, мужик не перекрестится. Гром грянул, петух клюнул. Да так клюнул, что мама не горюй!
Егор лежал и пытался понять, почему он такой идиот. Кто и когда заложил в него эту программу самоуничтожения? Почему другие люди не курят и не пьют, или пьют в меру? Потому что знают, что это вредно. Знают, что каждая выкуренная сигарета и каждая выпитая рюмка разрушают организм. Разрушают здоровье. Самое ценное, данное природой, без которого жить не получится, а если и получится, то очень плохо и недолго. Но ведь Егор тоже все это знал. И все равно бухал, все равно медленно, но верно убивал самого себя. Почему? Почему он, далеко не глупый человек, каждый день совершенно осознанно укорачивал свою жизнь? Почему в его мозгах отсутствовал некий тормоз, останавливающий других? Почему он всегда моментально находил причину, чтобы выпить: кризис на работе, бросила жена, посещают глюки, а причину, чтобы не выпить даже не пытался искать? Егор не знал.
Он вцепился зубами в кожаную диванную подушку и глухо застонал, проклиная себя. Проклиная свою слабость, свою спущенную в унитаз жизнь, Ануннаков, которые снова пришли к нему сегодня и ненавязчиво намекнули, мол хватит пьянствовать, дорогой, а то вот, что будет...
Конечно, это были никакие не Ануннаки. Это здравый смысл, устав безответно колотить в дверь разума, хитро проник туда в виде шизофренического бреда и закричал: "Остановись, придурок!" И видимо докричался. Придурок наконец прозрел. Осознал и прочувствовал...
В скорую Егор решил не звонить. Кризис вроде бы миновал. Нашел зарядку от телефона, вставил в розетку и, пока экран обиженно мигал пустой батарейкой, отыскал планшет, зашел на сайт той самой частной клиники, где он прокапывался в сентябре. Пролистал главную страницу, ткнул в позицию "вывод из запоя на дому". Блин, дорого-то как! Ага! Как элитных проституток на дом вызывать - не дорого, а из жопы себя вытаскивать, так жаба душит? Позвонил, сказал: сижу в запое, выйти сам не могу, приезжайте, помогайте.
Приехали. Помогли.
Так, примерно через неделю трезвый, но совершенно потерянный Егор снова стоял на пороге психоневрологического диспансера...
***
Выходные прошли одиноко и тоскливо. За окном воцарилась промозглая мерзость. Егор сидел дома, никуда не выходил. Курил, тупо пялился в телевизор, спал, точнее пытался. Сон приходить категорически не хотел. Накатывала иногда какая-то дремота, но, в основном, он с открытыми глазами лежал в темноте спальни и вспоминал.
...Свадьба. Веселая, шумная. Жена со светящимися от счастья глазами. Красивая. Танцует. Летят букеты... Потом - жаркий остров Кипр. Изумрудное, теплое Средиземное море, безжалостно разбивающее об острые скалы волну за волной. Голубое бесконечное небо с яростно горящим прямо над головой солнцем... Роддом. Егор выходит из его дверей, осторожно держа в руках маленького, завернутого в одеяло, человечка, который станет ему самым дорогим в жизни. Барселона, Мадрид, Париж, Рим... Дочка с букетом цветов и с рюкзаком за спиной идет в первый класс... Несется за ним по набережной на велосипеде, весело смеясь, тихо спит в своей кровати, смешно вытянув губы... А потом - пустота... Безбрежная, бессмысленная, молчаливая. И в самом сердце этой пустоты он, Егор, внутри которого та же пустота. Лента Мебиуса. Восьмерка, упавшая на бок...
В понедельник ровно в восемь утра Егор лег в диспансер. В дневное отделение.
Первая половина дня прошла в суете. Он мотался по кабинетам, сдавал анализы, познакомился со своим лечащим врачом - спокойным, велеречивым бородатым дядькой лет под шестьдесят. Он долго читал бумаги, исписанные быстрым почерком Анны Александровны, потом посмотрел на Егора, спросил:
- Пил когда в последний раз?
- Где-то неделю назад. Даже больше. - ответил Егор.
- За это время жалобы есть какие-нибудь?
- Да нет. Ну, в смысле, все, как всегда. Тоска, апатия. Все, что там вот у Вас написано...
- Понятно. - прервал его врач. - Ты сам-то вылечиться хочешь?
- Да! - кивнул Егор.
- Вылечим... - равнодушно протянул дядька.
Затем его наконец определили в одну из четырехместных палат.
Кроме Егора в этой палате избавлялись от душевных расстройств еще трое. Два взрослых мужика и совсем молодой парень, то ли студент, то ли старшеклассник. Все - молчаливые, спокойные, с потухшими усталыми глазами. Как раз его компания!
Егору поставили капельницу, дали выпить целую горсть таблеток. Он лег, как-то сразу расслабился и наконец-то нормально уснул. Ближе к шести его растолкала медсестра, сказала, что обед он пропустил, врач велел не будить, дала еще таблеток на перед сном и отправила домой.
Егор пешком добрел до дома, поел, выпил лекарства и сразу лег в кровать, опять-таки заснув быстро и без проблем.
Дальнейшие дни были похожи один на другой. Егор приходил в больницу, завтракал, пил таблетки, дремал под капельницей, обедал, снова пил таблетки, иногда читал, иногда беседовал о какой-то бессмыслице с местным психологом, а ровно в шесть уходил гулять по Городу. Домой старался приходить попозже, только чтобы поужинать и сразу же лечь спать. Сидеть одному в пустой квартире было очень тяжело.