Маринетт, наконец, ослабила напор и перестала грузить парня своими мрачными нравоучениями, и когда она отошла от него, всем видом излучая любопытство и уверенность в предстоящем сюрпризе, Адриан почувствовал к ней даже некоторую зависть; до того неприятна была щекотка под боком.
Как бы неприятно для него не звучали уроки, которые она в него настойчиво вливала, он не мог отрицать, что в них совсем уж не было смысла.
Поправив зелёный в полосочку галстук, что так выгодно подчеркивал цвет его глаз, он отточенным движением выставил руку вперёд в приглашающем жесте следовать за ним. Маринетт с энтузиазмом подхватила идею его пафосного официоза и склонилась в смелом, несколько неуклюжем реверансе, приняв руку блондина.
Агрест старший попросил Феликса заранее доложить ему, как обстоят дела в доме, преимущество на первом этаже: Хлоя утомлена играми с Феликсом и без задних ног спит в своей комнате, кухарка и горничные тоже разошлись по своим жилищам, а Натали запаслась кофеином и будет работать сверхурочно, не выходя из своего кабинета (разве что в туалет), так что никаких препятствий типа столкновения с кем-то из работников возникнуть было не должно.
Парень отомкнул замок, про себя молясь, чтобы тот щёлкнул как можно тише, ведь кабинет секретарши всё-таки неподалеку; дверь скрипнула и приоткрылась, и ребята выскользнули из комнаты, точно длинные тени, незаметно ползущие по стенам в безлюдных коридорах.
Парень наивно верил, что опасность миновала, но когда они с Маринетт, по-прежнему держась за руки, проходили мимо двери, за которой Сёнкер печатала так быстро, что это слышали даже они — этот мирный, убаюкивающий звук, прекратился.
Адриан замер, укушенный страхом. Маринетт остановилась тоже, не осознавая всю глобальность возможной трагедии, а потому смотрящая на спутника с угадываемым укором.
Благо, растерянность отступила, и блондин настойчиво схватил русалку за локоть и скорей поволок за собой, в тень.
Его опасения подтвердились: вскоре тонкая полоска света прорезала тьму коридора, расширилась, и оттуда вышла бледная, худая, непривычно неряшливая Натали. Она с осунувшимися плечами прошмыгнула в туалет.
Ее вид оставил Адриана биться в сомнениях; так ли хорошо обстоят дела в компании, если секретарша его отца работает, изводя себя до такой степени?
Впрочем, думы об этом вопросе стоит отложить на дальнюю полку сознания. Сейчас он посвятит себя всего дорогой гостье.
Пока Натали не вернулась, он и русалка вышли на лестницу. Девушка сделала широкий шаг вперёд, но Адриан придержал ее, уточнив:
— Ты точно сможешь спуститься с лестницы?
— Конечно, — ее губы дрогнули в хитрой улыбке, — ведь ты со мной.
Что правда, то правда. Заручившись опорой в виде Агреста, Мари смело и бодро спускалась по ступенькам, а он весь источал томительное напряжение, как если бы один посреди пруда ходил по тонкому льду, который грозил надломиться при одном неверном движении.
Адриан весь был на иголках, пока они спускались, но как последняя ступень осталась позади — он расслабился и теперь с рокочующим предвкушением отсчитывал шаги до кухни; столь интересна ему реакция Маринетт на его старания.
Наконец, они переступили порог кухни, и Маринетт сразу окунулась в домашнюю атмосферу человеческого быта; изысканные свечи освещали стол и ароматные блюда на нем; стулья, обтянутые дорогими тканями, выглядели поистине роскошно и величественно, точь-в-точь такие Маринетт видела в фильмах про средневековые королевства.
— Прошу, — любезно промолвил Адриан, когда они очутились подле этого праздного великолепия, и отодвинул стул.
— Ах, благодарю, — елейным голоском прощебетала русалка, старательно пародируя интонацию светских барышень из просмотренных ею фильмов.
Они с Адрианом тихо рассмеялись, и какой-то это вышел глупый, но искренний смех людей, у которых один секрет на двоих, и понять его могут лишь они. Адриан разлил по бокалам заранее открытое шампанское и поднял тост:
— За нас.
— За нас, — поддержала Маринетт, стукнувшись с парнем бокалами.
Не имея опыта и не зная, как пить, она выпила все разом, залпом и, опустошив бокал, икнула, испуганно схватившись за горло.
— Что это… ик… со мной?
— О, не переживай, — добродушно хохотнул Адриан, но смешок его потонул в глотке алкогольного напитка, — такое случается, когда слишком быстро пьешь.
Девушка едва сдержала желание цокнуть и озвучить мысли о том, какие же всё-таки люди хрупкие, но вовремя прикусила язык.
Они неторопливо беседовали о том и о сем, иногда вступая в перепалки, ведали друг другу о своих памятных событиях в жизни, и, милостивый создатель, как же хорошо текли эти минуты, прямо как в детстве, таком беззаботном, веселом и ярком. Адриан с благовейным трепетом относился к своим детским воспоминаниям; они были для него священны. Во многом благодаря матери, в любви и заботе которой он буквально-таки купался.
Здесь, с Маринетт, он так легко выставил свою душу на распашку, и размеры этой открытости были такие всеобъемлющие, что Адриан, давясь смешками, представлял, как он рвёт на себе рубашку, обнажает грудь, раскидывает руки в стороны и кричит: «Вот она, моя душа! Смотри, это я настоящий!..»
Но счастье, по закону жанра, не длится долго. Благо, Адриан поспал днём, поэтому сейчас был на веселе, но он видел, что Маринетт уже клонит в небытие, да и слушала она его вполуха, глаза ее уже закатывались, и она время от времени опиралась щекой на ладонь, видимо, чтобы не клюнуть носом без сил прямо в тарелку.
А когда Адриан глянул на время, его догадки подтвердились: уже почти два часа ночи, пора сворачивать это мероприятие.
Только он открыл рот, чтобы объявить о своем решении — за углом мелькнул силуэт и послышался вскрик. В следующую секунду все погрузилось в мертвую тишину; никогда ещё тишина так сильно не звенела в ушах, как в этот миг.
========== V. Скрытые козыри и тихие чувства. ==========
Комментарий к V. Скрытые козыри и тихие чувства.
**I** - ситуация глазами Маринетт;
**II** - ситуация глазами Адриана.
I. Маринетт
Сон. Он пожирает все тело, упорно прогрызает путь в самое нутро, как гусеница нежную мякоть яблока. Человеческие потребности так огромны. Как люди живут в этом мире, в котором для поддержания жизнедеятельности им требуется столько ресурсов? Маринетт устало трет глаза, но вида, что вот-вот уткнется носом в полупустой бокал с вином, не подает; однако когда она через силу натягивает улыбку и высоко задирает подбородок, чтобы уж наверняка поддержать себя в сознании, Адриана уже не оказывается на стуле напротив нее.
Оболочка сна рушится в одночасье. На миллион осколков рассыпается у самых ног. Маринетт резко встает с насиженного места, до боли зажмуривает очи и открывает их снова, но парня так и не появляется. Она с опаской озирается по сторонам — пышная юбка легкого платья вздувается и опадает: русалка не чувствует скольжения мягкой ткани по коленям, только отголоски тревоги, которые омывают ее, как волны буйного моря отмель.
Адриан Агрест. Девушка готова поклясться морским дьяволом, что еще несколько мгновений назад он был прямо перед ней, еще недавно она слушала плавное журчание его речи. Когда она упустила миг его исчезновения? Когда перестала слышать тихий, бархатный голос? Черт!..
— Адриан, — позвала она сначала осторожно, но потом добавила в голос чуть нажима: — Адриан. Где ты?
Сердце почему-то обливалось слезами, когда она вот так стояла посреди просторной кухни в полном одиночестве. Ни звука. Лишь мирное потрескивание пламени и таяние воска свечей. Произношение его имени без получения ответа — странная смесь горечи и уныния. Почти одно и то же, что кричать в пустоту.
Теперь Маринетт понимала, почему в человеческом кинематографе так много экранного времени уделяется теме маленького, лишнего, одинокого человека. Потому что быть им — это хреново. Ни физические ранения ломают людей, изнуряют их силу духа. Одиночество страшнее ножа. Нет ничего хуже, чем остаться на жизненном перекрестке в полном одиночестве, без возможности делиться своими мыслями, вступать в перепалки, соглашаться, смеяться, грустить, но разделять эту грусть с кем-то. Пока есть тебе подобные — есть жизнь. Быть может, в этом весь смысл?