Адриан не погиб, душа его не распалась, но близка к тому.
Точно. Вспомнил — прозвучало в его голове выстрелом. Он же хотел после разговора с отцом навестить свою дорогую Хлою. Разговор состоялся, к чему же медлить?
Он немедленно направился в ее комнату. Хочется верить, что она по-прежнему в этом доме и желательно в своей нежно-розовой комнате. Адриан окончательно разочаруется в ней, если она сбежит, как последняя паршивая сука, не умеющая отвечать за свои слова и поступки.
Хотя, побег… не в ее стиле. Она слишком гордая для этого.
Адриан приблизился к двери — терпкое предвкушение сворачивалось в нем кольцами. Сообщаю по секрету, он хотел устроить ей мозговой штурм и заставить поплатиться за свое предательство, но сейчас он был спокоен и даже в каком-то роде опустошен. Он явно не настроен на очередные скандалы да распри.
Хватит с него этого дерьма цвета юности. Они поговорят, как взрослые, адекватные люди. Он просто хочет знать, где оступился, чем так провинился перед ней, что она решила так подставить его. Или, быть может, он был о ней слишком высокого мнения и на самом деле она по-прежнему падка на мизерную месть?
Адриан останавливается у двери и, согнув руку в локте, собирается постучать по деревянной поверхности костяшками пальцев, уже готовится услышать характерный звук, но…
Ему в затылок упирается что-то твердое. Холодное. Острие ножа, кажется.
— Даже не думай, Адриан, —тонкий, преимущественно на высокой ноте, противный голосок маленькой шавки Буржуа Адриан узнает сразу. — Ты первый предал Хлою.
— М-м-м, Сабрина, — с издевательски-ироничным упоением тянет Адриан, словно мелодию и в жесте «сдаюсь» поднимает руки вверх, оборачиваясь к ней всем корпусом. — Не очень-то красиво тыкать своим канцелярским ножиком в людей в их же доме, тебе так не кажется?
Сабрина Ренкомпри — девочка на побегушках у Хлои. Ее безропотная, необъяснимая и рабская преданность Хлое действительно оставалась для блондина загадкой и по сей день. Эта девчонка — живой пример слабого и беззащитного существа, который не может вынести ношу собственной свободы, и ему необходимо вверить ему кому-то более сильному, более властному.
Кажется, она так же дочь полицейского. Адриан до сих пор помнит тот день, когда отец подарил ей этот канцелярский нож, и она, сияя от радости и гордости, рассказала об этом Хлое, надеясь, что хозяйка оценит. Адриан не знает почему, но этот эпизод прямо-таки врезался безбашенным грузовиком в его память.
И сейчас Сабрина Ренкомпри тычет в него этим самым ножиком. В его собственном доме. Фантастика.
— Не кажется. И, вообще, это не твой дом, а дом мсье Агреста.
— Да-да, — монотонно и с откровенной скукой произносит Адриан, закатывая глаза. — Но я здесь живу, не ты. Не забывай об этом.
— Я уж постараюсь.
Адриан насмешливо изогнул бровь. Зачем она вообще это сказала? «А, точно, — ехидно думалось ему, — для шавки важно, чтобы последнее слово всегда было за ней, неважно насколько оно глупое и нелепое».
Обычно, когда человек улыбается — его лицо сглаживается и преображается в лучшую сторону, но у Сабрины напротив — уголки ее губ приподнялись вверх и придали ей уродливую форму, схожую не то зайцем, не то хомяком. Это ещё разобрать надо. А Адриан явно не собирался этим заниматься.
— Объяснись, — потребовал Агрест младший. — Твое присутствие здесь неуместно и нелогично.
— У меня к вам та же претензия, мадемуазель, — вставила неизвестно откуда взявшаяся Натали. Сабрина, завидев ее, тут же отняла ножик, который до этого угрожающе держала на уровне носа Адриана, и спрятала за свою увесистую бордовую сумку, наполненную всяким хламом, которую всегда носила с собой. — Я тайно разрешила вам посетить особняк только по настоятельной просьбе мадемуазель Буржуа. Если я не ошибаюсь, то вы должны были передать ей некие документы. Вы уже передали?
— Д-да.
— В таком случае, я думаю, что вам следует покинуть нас. Мсье Агрест не одобряет присутствие посторонних людей в своем доме. Тем более угрозу жизни членов его семьи.
Женщина кивнула на сумку, за которой Сабрина прятала злосчастный ножик. Рыжая девчонка с беспокойством сглотнула вязкую слюну. Всё-таки секретарша заметила. Вот проклятие!
— К-конечно, простите за доставленные неудобства.
«Мы уж постараемся», — в язвительной манере хотелось передразнить недавнюю реплику Сабрины Адриану, но у девчонки в последний момент, видимо, что-то в голове щёлкнуло, и она как в горячке ломанулась в комнату Хлои.
— Извините, мне нужно кое-что сказать Хлое.
Она приоткрыла дверь, и в небольшой щёлочке Адриан смог краем глаза увидать свою бывшую возлюбленную — она сидела на том самом пуфике, на котором он недавно читал глянцевый журнал, ожидая Маринетт, и, казалось, плакала. Но Адриану, конечно же, показалась. Стервы не сожалеют о мести.
«Бог с вами со всеми, я заебался», — заключил Адриан и отправился в свою комнату. Натали остановила его рукой и, не говоря ни слова, передала ключи.
***
Вечерело. Из приоткрытого окошка дул ветер, колыхал листья папоротника, стоявшего на стеклянном столе возле дивана — один из немногих цветков в комнате, за которым Адриан лично ухаживал.
Если так подумать, то в список причин входит то, что этот цветок — папоротник. Эмили Агрест их любила. Дикие, своенравные, свободолюбивые растения — так говорила она, и слова мелодией лились с ее уст, но это так странно! Как цветок может любить свободу, показывать свой нрав?
Но теперь Адриан лежал — и ему будто бы вырвали сердце — и понимал, что это правда. Даже у растений есть мятежный дух, даже они тянутся всем своим недолго живущим существом к солнечным лучам, а с приходом тьмы прячутся и закрываются.
Адриану и спрятаться некуда.
— Маринетт?
Парень поворачивается боком и смотрит на русалку, вышедшую из ванной — она попросила принять душ. Говорит, даже в человеческой форме тесный контакт с водой ей необходим. Да и элементарно хотелось смыть с себя всю пыль, грязь и пот этого жуткого дня. Адриан это понимал, поэтому разрешил, хотя ему показалась сия просьба странной. Она ведь скоро перевоплотиться — до полуночи всего каких-то два часа.
— Да? — откликнулась девушка, ероша свои длинные, тяжёлые, волнистые волосы.
— У тебя есть имя? Твое настоящее имя.
— Есть, — Маринетт ответила сразу, едва лишь Адриан окончил свою фразу, но удивления, прыгающего, словно неугомонный попрыгунчик в тесном пространстве, скрыть не смогла. Глаза округлились и она, присев рядом с парнем, ласково улыбнулась. — Но ты его, боюсь, не выговоришь.
Адриан рывком сел напротив, смотря на Маринетт горящими глазами.
— А ты попробуй, — с жаром подхватил юноша, — назови. Быть может, и выговорю…
Непонятный звук шевельнулся на приоткрытых устах Маринетт. Качнулся, как качели, и потонул в глубине комнаты, заставляя Адриана беспомощно моргать глазами, будто слепого котенка.
— Что-что?
— А то, — Маринетт щёлкнула его по носу. — Давай спать.
Агрест устал переживать и переживать тонны и сгустки мрачных событий, что приключились с ним за день, поэтому так легко отвлекся на что-то новое, лёгкое, безобидное, как настоящее имя Маринетт.
Он не сразу пропустил через фильтр понимания ее фразу и с той же пылкостью стал недоумевать, но и недоумение это, казалось, было деланным, лишь бы не думать о всех мрачных моментах этого дня — а их было много! Стоит замолкнуть — и плохие мысли втеснятся ему в голову. А этого ох как не хотелось…
— Но как же это? Разве гортань русалок не устроена по-другому? Тогда как ты смогла это выгово…
— Я само, право, не знаю, — Маринетт смущённо улыбнулась, и даже красные пятна стыда миниатюрными розочками расцвели на ее щеках. Агрест сразу заподозрил что-то неладное. — Не думала, что у меня получится, но…