И в эти моменты с душой Маринетт происходит что-то невообразимое: ночное светило точно зовёт её в свои объятия, и плавник русалки — самое его нервное окончание, какой-то импульс болит, ломит и чешется. Это так странно! И пугающие тоже. И интригующе. Обычно хвост — это самая менее восприимчивая к ощущениям часть тела.
Но каждое полнолуние… Та сущность её, что обычно скрыта глубоко внутри, кусалась, поднимала бунт и неумолимо рвалась наружу.
Благо, близится день рождение Маринетт, а людям об этом неизвестно. Есть вещи, которые нельзя доказать, оправдать, опровергнуть — они просто есть и все, и когда ты знаешь о них, ты оказываешься в числе победителей.
Во время дня рождения — вне зависимости от фазы луны — русалкам даруется возможность перевоплотиться в человека. К тому же, в собственный день рождения трансформация протекает безболезненно. Ах, как здорово, что двуногим об этом неизвестно!
Она знала французский язык. Уроки не прошли даром. Каждое занятие она пропустила через себя, свой мозг, свое сознание и, извиняюсь за пафос, даже душу.
Соответственно, понимала большую часть того, что Феликс объяснял ей; что обсуждал Адриан по телефону с неким Нино; о чем перешептывались те работники, что приносили ей пищу.
Но с тем, как устроен её язык, гортань и голосовые связки — говорить на их языке будет затруднительно.
Пора отбросить наивные иллюзии — ей не сбежать отсюда! Ей известно положение семьи Агрест в обществе — и они богаты, дьявольски богаты. У них камеры наблюдения по всему дому, охранники патрулируют территорию здания. Действительно, как тюрьма. Золотая клетка.
Роковой день настал. Декабрь. Маринетт родилась в декабре, на канун рождества. Город утопал в счастливой суете, гирляндах, вывесках о подарках для семьи, многочисленных скидках. У Адриана в комнате стояла большая, пышная, зелёная елка. Самая настоящая! Она уже медленно умирала — иглы усыпали пол. Тем не менее, она была очаровательна, как юная дева — её веточки украшены игрушками, непонятными шариками, на верху горит звезда.
Феликс к ней сегодня приходил, спешно поклонился, как джентльмен — на нем был одет красивый фрак с голубым галстуком, выгодно подчеркивающим холодок его очей — и с сожалением проговорил:
— Маринетт, прости! Урока не будет. Я хотел начать читать тебе «Портрет Дориана Грея», но… Сегодня мы празднуем Рождество, приедут гости, мне придётся играть роль сынка-паиньки. Не скучай!
Хаа? Не скучать? Легко сказать! Так же быстро, как пробормотал извинения, мальчик удалился, оставив русалку в полном одиночестве. Адриан сегодня не заходил. Младший Агрест говорил, кажется, о гостях? Наверняка на этом званном ужине будет присутствовать невеста Адриана!..
Мари тряхнула головой — волосы рассыпались по плечам. Точно змеи взвились под водой. Почему-то думать о молодом хозяине, об его невесте в тягость.
Ну, вот. Пробили куранты. Началось. Уста русалки изогнулись в блаженной улыбке. Она всплыла на поверхность воды, приоткрыла свою тюремную камеру, откинула голову, готовясь обуздать новые ощущения — чудеса перевоплощения в двуногую особь, которой она не была целый год.
Весь хвост — от начала до самого плавника пронзила острая боль. Каждая чешуйка словно зажила своей жизнью: зачесалась, зашипела и желала оторваться от корня и стать самостоятельным организмом. А потом — все. Все прошло — и Маринетт резко потянуло вниз, словно к её новым ногам привязали два булыжника. Она отчаянно забарахталась, зашевелила ногами и не чувствовала их — они будто онемели.
Русалка слишком долго прибывала в своей урожденной форме. Первая часть тела не принимает вторую. Отторгает буквально. Ноги истолкуются мозгом как чужеродный вредитель. Вот дерьмо!
Аквариум, в котором она прожила целый год, теперь топил её. Жаждал её смерти. Когда она уже почти сдалась — пальцы на её ногах запылали какой-то адской, горячей болью, будто она жарилась в котле лавы. Она чувствовала их, чувствовала свои ноги! Маринетт не сдастся аквариуму. Она сильнее своей тюрьмы. Ничто не сломит её. Девушка перестала паниковать, усиленно загребла вверх руками и ногами, и вот, когда вынырнула, широко раскрыла рот и вздохнула. Она дышит! Дышит воздухом. Прямо как это делают люди: вдох и выдох, и так по бесконечному кругу, до самой смерти. Наконец-то!
Распахнула глаза. По её лбу стекала струя воды. Маринетт выставила перед собой руки и изумилась: её тело покрылось крупными мурашами, кисти дрожали от холода. Русалки хорошо переносят низкие и высокие температуры, но люди — нет. Ей нужно выбираться, пока конечности не перестали двигаться.
Она потянулась вверх к открытому окошку, через которое ее погружали в аквариум в первый раз и, оперевшись о руки, поднялась на верхушку аквариума, отметив, что её ноги гораздо легче, чем хвост. Оказавшись с наружи и беспомощно воззрившись на комнату хозяина, оторопела: ей не спрыгнуть с такой высоты. Нужна лестница, которую обычно приносят те люди, что кормят её.
Вот же!.. И что ей теперь делать?
Так она просидела около пятнадцати минут, совершенно без сил и без мыслей. Какой-то зверь терзал её живот. Ах, да, этот зверь — голод. Она очень хотела есть, спать и ещё… тепла.
И чего ради эта борьба? Кому она бросала вызов? Хм… если она с разбегу спрыгнет с такой высоты в виде человека, то умрёт? Переломает себе все косточки? Было бы неплохо! Потому что её жизнь потеряла смысл в тот момент, когда она попалась в сети людей.
Она сдавленно, приглушенно, даже как-то скованно засмеялась, и раскаты этого смеха не принесли ни облегчения, ни мотивации жить дальше. Вообще ничего. Маринетт спрятала лицо в ладонях и почувствовала, как по её щекам, ладоням течёт что-то горячее. Слёзы… вот ещё чего не хватало!
Русалки не плачут. Но сейчас она не русалка, а всего лишь человек. Жалкие, плаксивые, малодушные люди! Девушка яростно растерла солёные слезы по лицу, ненавидя ноги, людей, свою постыдную уязвимость и слабость в этот момент. Должно быть, если бы сородичи увидели её сейчас, они бы презрительно отвернулись.
Дверь скрипнула. Приоткрылась. Полоска света проникла в комнату, растянулась по всему полу, до самой батареи, но тотчас исчезла, стоило Адриану войти внутрь. Он выглядел уставшим и потрепанным. В сторону Маринетт не глядел. Только прошёл до дивана и, по пути стянув галстук и пиджак, небрежно бросил их в сторону. Странно. Обычно хозяин бережлив и аккуратен со своими вещами.
Маринетт впилась зубами в верхнюю губу. Сжала ладонь в кулак. Она не думала об этом. Об Адриане. О его реакции на её ноги в ночь, когда луна только нарастает. Как непредусмотрительно с её стороны! Она должна была предвидеть, что он может поднять шумиху, рассказать отцу, а тот непременно вызовет этих… ученичьих… учёных. Словом, людей, которые будут проводить на ней опыты и ставить эксперименты! А стать лабораторной крысой ой как не хочется.
Хозяин растянулся на диване и закрыл глаза. Он… спит? Если так, то это отлично! У неё появился шанс — шанс найти способ выбраться отсюда любой ценой. В критических ситуациях кровь ударяет в наш мозг, адреналин охватывает все тело и, как правило, наш ум посещают самые незаурядные идеи.
Вот и Маринетт открыла у себя второе дыхание: с приливом новых сил и возможностей она осторожно, стараясь не создавать лишних звуков, перебралась к другому краю аквариума и посмотрела вниз — нет ли поблизости каких-нибудь подушек или матов от спортивного уголка, чтобы смягчить приземление. Ни черта. Аквариум высотой в пять-шесть метров. Она точно сломает свои новообретенные ноги, если решится спрыгнуть. Она посреди пустой комнаты. Делать нечего.
В смешанных чувствах девушка добралась до той половины, в которой находилось окошко, вход в тюрьму. Она задержит дыхание и порыщет в воде, может быть ей удастся найти что-нибудь. Если она выгребет песок и скучкует водоросли, то спрыгнет без риска раздробить себе что-нибудь. А хотя… к чему все усложнять, если можно разбежаться и допрыгнуть до дивана?