Тетя Энн пришла в восторг от столь рационального подхода.
— Дорогая Теодора, а как вы смотрите, если я как посаженая мать невесты и сестра покойной матери Дженнифер — Царство ей небесное! — вручу новобрачным деньги от всей нашей семьи?
— Милая Энн, вы все делаете по уму! — с улыбкой ответила Теодора, одергивая свое бледно-розовое льняное платье. — По-моему, мы с вами родственные души. Какой на вас славный костюм! Вы в нем сама скромность и элегантность, а этот оттенок лилового вам очень к лицу!
Энн рассмеялась.
— Дорогая Теодора, я считаю, что хорошо одетый человек — это тот, кто одевается к месту. Во-первых, поскольку я вожу машину, я ношу только то, в чем мне удобно, а во-вторых, всегда считалось, когда в дом приходят гости, хозяйка должна быть одета не хуже их, чтобы гости чувствовали себя комфортно, не так ли?
— Все вы верно говорите! — кивнула бабушка Теодора. — Ведь вы писательница? Милая Энн, уж вы простите мою старческую назойливость, но, раз такое дело, скажу Мелине, чтобы за праздничным столом вам первой предоставили слово для поздравления молодых. Идет? — ввернула бабушка Теодора молодежное словечко.
— Заметано! — сказала тетя Энн и расхохоталась. — Постараюсь оправдать высокое доверие. Кажется, у меня есть один старинный свадебный тост в запасе…
После церемонии, когда новобрачные и приглашенные вернулись на виллу, Никос, окинув Дженнифер взглядом собственника, шепнул ей на ухо:
— Сегодня ты ослепительна… Не могу поверить, что ты моя жена. — Улучив момент, вывел ее на веранду, где пока еще никого из гостей не было, и поцеловал в губы. — А еще не могу дождаться, когда мы наконец останемся одни!
— Я тоже, — призналась Дженнифер, сияя улыбкой. — Десять дней воздержания это…
— Ах вот вы где, голубки! — раздался за спиной насмешливый голос Пантелеймона. — Мелина велела мне вас разыскать. Не садиться же гостям за стол без виновников торжества! Уж потерпите еще чуть-чуть из уважения к родичам!
— Из уважения к родичам мы уже и так натерпелись! — ухмыльнулся Никос. — Пойдем, Дженнифер, хочу, чтобы все видели, какая у меня жена, и мне завидовали.
Они вернулись в парадную гостиную, где столы ломились от яств, прошествовали на свои места, и гости под руководством неугомонной бабушки Теодоры начали рассаживаться. Как и договорились, первой слово взяла тетя Энн:
— Дорогие Дженнифер и Никос! У разных народов — свои свадебные обряды, но одно их объединяет. На всех языках мира молодым говорят: «В семье, как в году, четыре поры: весна, лето, осень и зима. Весна — начало жизни, когда человек полон сил и надежд. Лето требует от него много труда, умения растить детей. Осень приносит свои плоды — уважение и достаток. Зима не страшна, если в доме тепло и много внуков». Совет да любовь вам!
— Выпьем за этот тост до дна! — поднялась со своего места бабушка Теодора с бокалом красного вина в руке. — Выпьем до капельки вино, которое хранилось в наших подвалах со дня рождения нашего Никоса и наконец дож далось дня его женитьбы на нашей умнице и красавице Дженнифер!
Застолье пошло своим чередом, лакеи метались как угорелые. Когда дошло дело до традиционного свадебного торта, невеста с женихом вздохнули с облегчением. Разрезав его на кусочки и раздав всем гостям, Никос пригласил Дженнифер на вальс.
— Завтра мы с тобой отправимся в свадебное путешествие.
— А куда?
— В круиз на моей яхте по Средиземноморью. А когда надоест, поплывем еще куда-нибудь или бросим якорь в какой-нибудь укромной бухте…
— Или вернемся потихоньку в твой дом в Пафосе, — шепнула Дженнифер. — Для меня в мире нет лучше места.
— Как скажешь, любовь моя.
— Как ты сказал? «Любовь моя»? — повторила Дженнифер, глядя на него счастливыми глазами. — Я не ослышалась?
— А что тебя так удивляет? — Никос изобразил на лице недоумение. — Разве я не говорил, что люблю тебя?
— Нет, не говорил!
— Не может быть!
— Никос, я серьезно…
— Ну если серьезно… — Он прижал ее к себе и шепнул: — Я люблю тебя, Дженнифер. И всегда любил. С того самого дня, как увидел тебя на пляже в Пафосе. Просто боялся себе в этом признаться.