Поддавшись любопытству, я взглянул на Михаила Федотовича и… весьма удивился: он был похож на кота, заметившего, как мышь упала в банку со сметаной.
Вновь заиграла музыка. Дамы сделали легкий книксен взмахнули веерами, двинулись в центр, взялись за руки и закружились на месте. Мы с графом Каменским пошли против часовой стрелки. Я не спускал с него глаз, но зловредный фельдмаршал с приторной улыбочкой следил за танцем наших избранниц, делая вид, что не замечает моего пристального взгляда.
Мы описали полукруг и вновь соединились — каждый со своей дамой. Нарышкина улыбнулась мне. Блеск ее глаз, обнаженные плечи, грациозные движения, — вся она вдохновляла на безрассудные поступки. Она закружилась в танце с графом Каменским, а я с Розовой Шалью.
Выполнив пять оборотов, мы замерли друг против друга, а через мгновение граф Каменский и Розовая Шаль двинулись к центру, я же с княжной остался на месте. Нарышкина не спускала с меня дразнящего взгляда, фельдмаршал воротил от меня нос, а мою избранницу пожирал глазами. Ее ответный взгляд поднял во мне бурю ревности: Розовая Шаль выглядела зачарованной мышкой, которая нарочно извалялась в сметане, чтобы доставить коту удовольствие.
Они сделали несколько кругов и разошлись. Теперь кавалеры стояли по одну сторону, дамы — по другую. Мария Антоновна что-то шепнула Розовой Шали, та бросила на меня быстрый взгляд и улыбнулась. Сердце мое затрепетало от гнева, а еще граф Каменский соприкасался со мною рукавами…
— Правый па-де-галоп[16], — вполголоса скомандовал он.
И мы боком-боком оттанцевали в правую сторону.
— Папенька с маменькой, — процедил я, — в детстве часто меня пороли…
Мы сделали па-де-галоп влево, и я двинулся вперед навстречу княжне.
— Я ждала вас вчера. Вы меня обманули, негодный мальчишка, — проворковала она, пока мы кружились.
Я вернулся к Розовой Шали, а Нарышкина к фельдмаршалу. Он насупился, вероятно, гадая, к чему это я упомянул о суровых методах воспитания.
— Не правда ли, княжна очень мила? — успела промолвить Розовая Шаль.
Кавалеры и дамы вновь оказались друг против друга, последовал новый па-де-галоп.
— Вы же не в обиде на них, — услышал я голос фельдмаршала.
Затем он выдвинулся навстречу Розовой Шали, они сделали круг, и пары заняли исходное положение.
— Княжна и впрямь очень мила, — согласился я и спросил: — А фельдмаршал? Вы и его находите милым?
Розовая Шаль ответить не успела — соединилась с Нарышкиной в центре, и они закружились. Кавалеры затанцевали по кругу, взявши за руку чужую даму.
— Вы же сами прогнали меня, — напомнил я княжне.
И мы разлетелись для следующего па-де-галопа.
— Нет-нет, конечно, я не в обиде! Меня пороли в воспитательных целях, — сказал я фельдмаршалу.
— Фельдмаршал вам чем-то не угодил? — спросила Розовая Шаль.
— А вы все приняли за чистую монету! — горячо прошептала княжна Нарышкина.
— Хорошо воспитать ребенка в высшей степени благородная миссия, — поведал мне граф Каменский.
— Вы смотрите на него так, будто вас связывает какая-то тайна, — ответил я Розовой Шали.
А через мгновение уже Нарышкиной:
— Вы были чересчур убедительны.
Затем фельдмаршалу:
— Вы смотрите на меня так, словно хотите убедиться, что порка пошла мне на пользу.
— Вы не любите тайн? — спросила меня Розовая Шаль.
— Вы же помните, притащился этот старый дурень, — прошептала княжна, едва заметно кивнув на Михаила Федотовича.
— Вы сомневаетесь в пользе телесных наказаний? — издевательским тоном поинтересовался фельдмаршал.
— Не люблю, особенно — чужие, — буркнул я Розовой Шали.
И попенял Нарышкиной:
— Да. Но вы велели идти прочь обоим!
Затем ответил графу Каменскому:
— Что вы! После каждой порки я стремлюсь к новым подвигам!
— Вы лукавите, — блеснула глазами Розовая Шаль.
— Чтобы соглядатаи Каменского видели, как вы ушли! — объяснила Нарышкина.
— И много ли подвигов вы совершили? — с сарказмом спросил фельдмаршал.
— Меня забавляют сцены из жизни, — сказал я Розовой Шали.
— Отчего же не предупредили?! — гневно спросил Нарышкину.
— Уверен, главные подвиги еще впереди! — бодро отрапортовал графу Каменскому.
— Должно быть, вы баловень судьбы, — снисходительно промолвила Розовая Шаль.
— Он же стоял за дверью! Я надеялась, вы догадаетесь! — с возмущением прошептала Нарышкина.
— Грудь в крестах, а зад в синяках, — усмехнулся фельдмаршал.
16