— Мне кажется, — медленно, с расстановкой проговорил Феликс, — ты гораздо ближе к принятию нашей веры, чем кажется тебе самому.
— Ну что ты, — теперь настала очередь смеяться Мутиллию, — ваша вера… ну посуди сам, не простовата ли она даже в сравнении с Менандром? Как это там у вас… Я ведь наизусть запомнил этот образчик: «И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды… и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью». Кому в голову придет наслаждаться таким чтением? Косноязычный лепет человека, который не может отделаться от этой своей водянистости и переливает ее из пустого в порожнее, не в силах подобрать ни одного нового слова. Нет бы назвать ее влагой, росой, бездной морскою, лазоревой глубиной…
— Истина не нуждается в украшательстве.
— Все равно, что сказать, будто мясо не нуждается в готовке — все равно, можно насытиться и сырым! Или что красавица не нуждается в одежде, ведь все равно…
Мутиллий попал в больное. Феликс не о Менандре собирался его расспрашивать — он хотел совета, которого боялся просить у Константа и которого так и не получил от Паулины.
— Раз ты все сводишь к этому…
Он помедлил, отпил уже остывший травяной отвар из своей чаши и все-таки решился начать.
— Мне нужен совет, друг. Я не знаю, как мне поступить. Мне нужен совет не знатока всех этих свитков, которые помещаются в твоей голове, а просто человека, с которым мы всегда друг друга понимали.
Мутиллий молчал. Это был тот редкий миг, когда он действительно слушал — именно в них и заключалась для Феликса главная ценность их дружбы.
— Я влюблен, мой друг.
На лице у Мутиллия не отразилось ничего, и Феликс слегка ужаснулся: неужели это настолько же очевидно, как и зимняя погода на улице? Он, поди, знает, и в кого? Да полгорода уже, похоже, знает.
— Вот представь себе, что ты влюбился в женщину или деву, которая… — Он давно подобрал эту аналогию, но чуточку все же робел высказать ее вслух. — Которая совсем не умеет читать. И даже не хочет, ну, по крайней мере, пока не хочет учиться. Для которой что Менандр, что Платон, что Гомер — пустые, никчемные имена. И ты не уверен, что тебе удастся ее переубедить. Что ты скажешь?
— Что я скажу? — в глазах у того забегали искорки, — Ну, мой друг, я бывал в таких ситуациях. И обычно я уточнял условия у владельца лупанария[37]. Друг мой, ты спрашиваешь о неотесанной деревенщине, которая, разумеется, может быть исключительно привлекательной внешне и хороша на ложе. Но она с высокой долей вероятности окажется или чужой рабыней, и тогда мне ничего не светит, или девкой на продажу. И в этом случае вопрос только в цене. Несколько ассов[38] за раз — и не стоит говорить с ней о Платоне.
Фекликс вспыхнул. В лупанариях он бывал… прежде. Да и кто не бывал из юных и состоятельных римлян!
— Но я же не о том…
— А о чем? Ты полюбил свободную, самостоятельную, независимую женщину, с которой хочешь связать свою судьбу… ну хотя бы на пару-тройку лет, пока не прискучит?
Нет, он, конечно, знал, что это Делия.
— Да… то есть я не знаю, хочу ли, и не на пару-тройку…
— В чем трудность? Как ее уговорить?
— Нет. Могу ли я себе позволить…
— С твоим-то состоянием?
— Да я не о том.
— Не заморачивайся, вот тебе мой совет, если он тебе потребен. Как вести себя в делах любовных — ну, знаешь, есть знатоки и посерьезнее меня. А если ты спрашиваешь, откликаться ли на зов своего сердца, — какой иной ответ могу тебе дать я, который всегда так и поступал? Иди, разумеется! На год или два, или до скончания жизни — все это ты узнаешь и определишь для себя сам. Право, ты вышел из младенческого возраста, когда должен спрашивать у педагога, можно ли взять сладкое. Все сладкое мира — твое, если ты можешь его получить.
— Ты же знаешь, что для меня это не так.
— Знаю, — удовлетворенно хмыкнул Мутиллий, — но чего тогда спрашивать меня? Спроси тех, кто тебе сегодня запрещает. Кого ты сделал своими дядьками-педагогами.
— Пожалуй, ты прав, — с сомнением отозвался Феликс.
— А мой совет будет прост: добивайся, чего пожелаешь. Что такое женщина? Одна — для утоления зова природы, другая — для приятной беседы и родства душ, третья — для порождения здорового и знатного (в твоем, конечно, случае) потомства. Уж не надеешься ли ты обрести все три цели в одной из них? И чтобы мудра была, как Афина Паллада, и прекрасна, как Елена Троянская? Фантазии, друг мой, пустые фантазии.
— Пойду я уже, — засобирался вдруг Феликс, — есть еще дело…