Он повернулся к актерам:
— Ну все, друзья, смотрите только, завтра не перепутайте. Сирийский! Сирийский пирог!
А потом к Феликсу:
— Ты же завтра придешь? Вот и увидишь всё сам. А то что это такое, только окончание комедии видеть! Лишь расстраиваться.
— Я… не знаю, — заколебался Феликс, — но вообще я хотел тебя кое о чем спросить.
— Отлично, — отозвался тот, словно только и ждал этой просьбы, — здесь есть маленькая комната, где хранятся костюмы и маски. Сейчас актеры переоденутся, и она вся наша, никого не будет рядом.
Как же это он понял, что разговор будет деликатным?
— А для начала… — Феликсу неловко было начинать с главного, да и неясно, как, — спрошу про пирог. Самосский, сирийский — какая разница? Я ни того, ни другого не едал. И как у Менандра?
— У Менандра «фалерский», — ответил Аристарх, — но это неважно. И я тоже не знаю, каков он был на вкус и с чем вообще, тот пирог, сладкий он или соленый.
— А почему же не оставить как есть?
— А как есть? Мы с тобой не пробовали того пирога. Цепляться за слова, когда не знаешь сути? Театр, мой друг, это когда всё совсем не то, чем кажется. И мы знаем это, и мы любим это, и мы за этим туда приходим. Я немного меняю комедии, ведь это скучно, смотреть два-три раза одно и то же. Кто-то придет завтра с памятью о прошлом представлении, а увидит новое.
— Разве можно исправлять Менандра? Или Гомера?
— Гомера нельзя, потому что он умер. Кто из нас осаждает Трою? Никто. Но все мы ежедневно видим на улицах скряг, проныр, лукавых рабов, влюбленных юношей и прекрасных дев… не красней, мой друг. И потому Менандр жив. Но надо смотреть глубже. Под маской надо видеть суть. Под шуткой — тайну.
— Тайну?
— Пойдем вглубь! — и снова Аристарх ухватил его за руку, потащил мимо актеров, уже переодевшихся и вышедших наружу, вглубь, в какую-то подсобную комнатку, туда, уже за скеной, куда и свет-то еле пробивался. Зажег светильник, поставил на полку: как расточительно жечь масло в середине ясного дня, — подумал Феликс.
— Здесь мне будет проще тебе объяснить, — ответил на незаданный вопрос Аристарх, — ты думаешь, комедия — это просто развлечение?
— Нет, — решительно возразил Феликс, — это еще и язычество, служение Дионису.
— Ну да, — рассмеялся Аристарх, — наивные простаки, вроде суеверного Демарха из нашей постановки, примерно так и думают. Скажи, ты считаешь, что Дионис действительно существует?
— Нет!
— Ну так как же это может быть служением ему?
Огонек лампы подрагивал, растянутые в улыбке комедийные маски на стенах будто оживали, когда по ним пробегали волнами тени. Смеются над ним, — почудилось Феликсу.
— Люди думают, что служат…
— А на самом деле, разве сами предания о Дионисе не открывают нам некую истину? Пусть не напрямую, намеком?
— Конечно! — горячо воскликнул Феликс, — я и сам об этом не раз думал! Дионис — порождение божества и земной девушки. Рассказывают о его жертвенной смерти, хотя тут много путаницы, но совершенно точно, что с ним связано очистительное действие пролитой крови. Его еще называют «освободителем», он спустился в Аид, чтобы вывести из него свою мать. Да и многое иное, — это так похоже на то, что мы, христиане, рассказываем о…
— Рассказываем о Христе, — закончил Аристарх, и Феликс с удивлением отметил, что он и себя причислил к Его почитателям.
— Но всё это так путано и неверно, что принять за истину невозможно. Это бесы, полагаю, исказили знание о Нем, чтобы нас сбить с толку.
— Но ведь сказания о Дионисе появились раньше, чем родился Иисус?
— Да, — растерянно ответил Феликс, — я тоже об этом думал. Получается, что они узнали об этом заранее, они ведь духи…
— Падшие, Феликс, падшие! — Аристарх говорил уже не как постановщик и не как веселый балагур, его голос звучал, как во время церковной проповеди, — не приписывай падшим духам того, что под силу лишь Всеблагому!
— Так ты веришь в Него? — ахнул Феликс.
— Разумеется, — отозвался тот, — но не обязательно же кричать об этом на всех площадях, как делают некоторые.
— Я…
— Ты всего лишь прилежный ученик Константа и ему во всем подражаешь, в том числе и в этом. Но я приоткрою тебе тайну.
Аристарх взял в правую и левую руку по маске, поднес сначала одну, потом другую к огоньку масляной лампы так, что по очереди у каждой на мгновение загорелись теплым светом глаза…
— Всеблагой посылал людям знаки задолго до того, как случилось всё то, о чем повествует Евангелие. И поверь, что комедии Менандра (он снова поднес к огню одну из масок) содержат ясные намеки не меньше, чем, к примеру, культ Диониса (поднес другую).
— Какие же знаки? — у Феликса в горле пересохло.