У жителей Витри не было шанса — слишком большое и грозное войско привел под их стены Людовик Седьмой. Гарнизон крепости таял, отбиваясь от противника, а с ним таяло и городское ополчение. В тесное и тугое кольцо был взят Витри. А потом королевские солдаты ворвались в бреши, пробитые в стенах, смертоносными ручейками быстро потекли по улицам города, не щадя никого. А вскоре уже и ворота города были открыты, и резвая конница, одурманенная запахом близкой крови, поспешила взять свое.
Жители Витри оказались парализованы, лишены воли и сил…
На высоты Фурш, в ставку короля, с факелами в руках быстро поднимался конный отряд.
— Город взят, ваше величество! — отрапортовал укрытый с головы до ног кольчугой, в рваном плаще офицер — он только что вынырнул из боя. — Гарнизон истреблен, убитых много, мы не жалели никого. Но большинство горожан не сдаются. Они заперлись в главном соборе. Что нам делать?
— Сколько их там? — спросил молодой король.
— Около полутора тысяч!
Людовик цепко смотрел на языки пламени, пожирающие город, на черную гарь, уходящую в ночное небо над Витри.
— Как нам быть, ваше величество? — вновь спросил офицер.
Рыцари его отряда и королевская свита — все не сводили сейчас с Людовика глаз. От его воли зависели жизни многих людей.
— Подожгите собор, — сдерживая захрапевшего коня, сказал король.
Это был приговор. Он поразил не только многочисленных людей свиты. Но даже офицер и окружавшие его рыцари, чьи плащи были перепачканы кровью горожан и на чьих мечах, вложенных сейчас в ножны, запеклась их кровь, озадаченно хмурились. Ведь одно дело — устроить резню на улицах города, когда в пылу боя становится все равно, кто перед тобой, и другое дело — хладнокровно уничтожить дом Господа…
— Но… ваше величество, — пытаясь найти ответ на лицах безмолвной свиты, пробормотал офицер. — Там одни женщины и дети…
— Я же сказал — поджечь его! — молодой король ткнул пальцем в сторону погибающего города. — Обложить дровами и поджечь со всех сторон! И не забудьте подпереть двери и окна бревнами! — Его рука непроизвольно потянулась к эфесу меча. — Или… вы оглохли?
Офицер с опаской поднял глаза на Людовика Седьмого.
— Нет, мой государь…
— Хорошо. И побольше серы и смолы, капитан!
Свита молчаливо опустила глаза, уставившись в изрытую конскими копытами землю. Слово короля — закон. Он венчан на царствование именем Господа, и в его воле — жизнь и смерть простых людей. Королю, а не солдатам, представ перед Создателем на Страшном суде, отвечать за кровь и страдания невинных.
— Будет исполнено, государь, — кивнул капитан.
Он повернул коня и, бросив своим рыцарям: «За мной!» — понесся с холмов Фурш вниз — в сторону растерзанного и полыхающего Витри.
С молодым королем боялись заговорить: его гнев был сейчас подобен молнии — он мог поразить любого. Последние шесть лет, которые он пребывал на троне, Людовик Седьмой словно летел в пропасть и тащил за собой все королевство. Эти годы правления были подобны десяти казням египетским, которые обрушились на головы французов. Людовик объявил войну всем, кто был ему не по нраву. Он воевал с Южной и Восточной Францией, с крупными феодалами и городскими коммунами, но в первую очередь — с церковью, с Римом. И такое противостояние вышло ему боком. Не так давно разгневанный понтифик подверг его королевство интердикту — колокола умолкли по всем землям, которыми управлял Людовик, церковь отказала французам в небесном покровительстве. Мудрый Сугерий находился в опале — теперь его обязанности ограничивались пастырским служением в аббатстве Сен-Дени. Политик и администратор, друг прежнего короля, столько сделавший для блага государства, забыл дорогу во дворец на остров Сите.
А в довершение всего — поступок истинного палача…
И вот уже над городом стало расти пламя, оно взбиралось все выше и выше — к ночному небу. Точно ярко горела щепка! Это занимался главный городской собор, забитый горожанами Витри. Каждому из свиты короля было сейчас ясно где-то совсем рядом разверзается ад. И никто бы не рискнул заглянуть в глаза Людовика Седьмого. Непостижимо страшны были они сейчас, точно горели изнутри! Словно в эти минуты сгорало сердце молодого короля! Но на самом деле в его глазах, лишенных в эти мгновения разума, полыхали отблески пламени, пожирающего город и собор, — последнее убежище до смерти напуганных, взывавших к Господу горожан…