Аббада нисколько не удивилась этим словам, выслушала их молча, потому что была наслышана о его чудесном даре постигать тайные, скрытые от всех стороны человеческой жизни. Прорицатель задумчиво теребил кончик своей бороды.
— Теперь я убедился, что ты любишь Бехзада. Ну а он тоже любит тебя? — спросил он после некоторого молчания.
Маймуна, не отрывая глаз от пола, сделала неопределенный жест рукой, словно говоря: «Откуда мне знать?»
— Если бы он любил тебя, — продолжал Садун, — то не оставил бы одну в халифском дворце. Ведь может статься, тебе суждено прожить здесь до самой смерти. Так вот, я, обеспокоенный твоей участью, хочу указать тебе путь к спасению и счастью. Если ты послушаешь моего совета, то отныне заживешь без забот и печалей.
— А что я должна делать, мой господин? — оживилась Маймуна.
— Мне знаком один юноша. Более благородного и знатного молодого человека не сыскать в целом Багдаде. Он пылает к тебе неутолимой страстью, а ты постоянно избегаешь его любви, — при этих словах Садун умолк и откашлялся. Маймуна сразу же поняла, что речь идет об Ибн аль-Фадле. Как ни старалась девушка скрыть свою неприязнь к сыну визиря, она все же переменилась в лице. Словно ища поддержки у бабушки, она повернулась к Аббаде, и та уже собиралась что-то ответить, но прорицатель опередил ее:
— Я хорошо знаю, что ты скажешь. Однако твой отказ ничего не значит. Этот человек имеет большое влияние при халифском дворе, и если он попросит эмира верующих отдать тебя ему, то тот согласится. Я советую тебе принять его предложение по собственной воле. Ведь Бехзад, как мне кажется, далеко от тебя, и может случиться, что ты его более никогда не увидишь.
При этих словах у Маймуны стеснило грудь, и она громко разрыдалась. Аббада поднялась с ковра, поклонилась прорицателю и с мольбою в голосе сказала:
— Ты все знаешь о нас и о нашем горе. Так заклинаю: будь нашим защитником, а не врагом, — тут слезы сдавили ей горло.
Прорицатель усадил старуху на место и спросил:
— Чего ты желаешь? Говори!
— Тебе отлично известно, почему мы не можем согласиться на его требование. Уж лучше нам умереть, чем уступить желаниям этого знатного юноши, — сказала Аббада и, помолчав, добавила:
— Я прошу тебя помочь нам в одном важном деле.
— Что же это за дело?
— Был у нас надежный защитник, на которого нас оставил Бехзад — тот самый, что передал письмо Маймуне, и вот прошло уже много дней, как мы не видим его и не знаем, что с ним. Так не откажи нам в своем искусстве, помоги разыскать этого человека.
— Наверно, вы ищете Сельмана? — усмехнулся прорицатель.
— Да…
— Визирь эмира верующих тоже расспрашивал меня об этом человеке.
— Так он в Багдаде?
— Да, он в этом дворце.
— В этом дворце?! — изумилась Маймуна.
— Даже в этой комнате…
Тут словно пелена спала с очей Маймуны, она признала голос Сельмана и радостно закричала:
— Сельман! Сельман!..
— К чему так громко кричать? Да, я — Сельман, и я же — главный придворный прорицатель!
Маймуна не могла сдержать счастливую улыбку. Ее лицо засияло, а сердце радостно забилось в груди. Она предвкушала услышать что-нибудь новое о Бехзаде, ей показалось будто она уже встретилась с любимым. Она заикалась, торопясь расспросить обо всем Сельмана, но он предупредил ее:
— Ты упрекала меня, что я так долго скрывался от вас, но я заботился лишь о ваших интересах. А когда увидел, что вам не обойтись без меня, тотчас явился, и полагаю, что с пользой.
— Ты избавил нас от неминуемой смерти! — воскликнула Аббада. — Да воздаст тебе бог за твои благодеяния!..
— А где сейчас Бехзад? — перебила Маймуна бабушку.
— Он в Багдаде или где-то возле него.
— В Багдаде?! — вскричала Маймуна. — И он не может прийти нам на помощь?
— Ты думаешь, это так легко?.. Однако в случае необходимости он явится сюда. Багдад уже сотрясают подземные толчки, потому что пробудились к жизни тайные секты, предводительствуемые Бехзадом, а халиф, стоящий у кормила власти, совершил множество непоправимых ошибок.
— Да благословит тебя бог, Сельман! — сказала Маймуна. — Но во имя самого дорогого для тебя, скажи, Бехзад вернулся из Хорасана? Ты его видел?
— Да.
— А где ты с ним встретился?
— У нас есть условленное место для встреч, о нем не знает ни одна живая душа.
— Значит, он здесь, и я могу повидать его? Когда же, когда, скажи?
— Всему свое время. Наберись терпения!