— Ну, не расстраивайся так, госпожа. Что дальше-то было?
— На этот раз домоправительница заявила, что меня ожидает большое несчастье, если я не соглашусь на требование Ибн аль-Фадля. Он, мол, все рассказал Али Ибн Махану, начальнику тайной службы, и просил того помочь ему в сватовстве. Теперь же сам Ибн Махан предупреждает нас через нее, чтобы мы согласились, сулит нам все, чего только мы не пожелаем. В противном же случае тяжкая кара падет на меня и на Маймуну. Я пообещала домоправительнице, что соглашусь, только попросила дать мне время все обдумать. Ты ведь знаешь, как я отношусь к этой семье, особенно к аль-Фадлю Ибн ар-Рабиа, который и есть убийца моего Джафара. Подумай, как мне за его сына внучку свою выдать, когда даже один звук его имени мне ненавистен?! — старуха уже не утирала струившихся по щекам слез, и сердце Дананир сжалось от сострадания к этой несчастной; она хорошо знала, что люди, подобные аль-Фадлю, выполняют свои угрозы. Дананир опустила голову и задумалась:
— Я не вправе осуждать тебя, госпожа, за чувства, которые ты испытываешь к этому человеку и к его сыну, но все же… — она пожала плечами, и лицо ее выразило растерянность.
— Нет, нет! — застонала Аббада. — Не могу я пойти на такое! Даже если я не стану возражать, неужели ты думаешь, Маймуна согласится, когда прекрасно знает, что ар-Рабиа — причина нашего горя, источник всех бед?! О, нет, не бывать этому!..
— Ну, раз ты тверда в своем решении, мне ничего не остается делать, как согласиться с тобой и подчиниться твоей воле. Стало быть, дворец этот с его челядью весь к твоим услугам: хочешь, оставайся и живи в нем. Не думаю, что кто-нибудь осмелится изгнать тебя отсюда. Меня радует расположение, которое питает к тебе госпожа наша Зейнаб. Ты ведь знаешь, как любит ее дед, эмир верующих. Когда он вернется из похода, она попросит за тебя, а уж ей-то халиф не откажет. Потому умерь сейчас свое горе.
— Боюсь я, Дананир, — со вздохом сказала Аббада после минутного раздумья, — что наше пребывание здесь навлечет на вас беду, потому что злая судьба преследует нас по пятам. А видит всевышний, как мне не хочется, чтобы тень наших несчастий пала и на вас.
Дананир растрогали эти слова, она вновь принялась успокаивать старуху.
Глава 15. Приезд хорасанского лекаря
Вдруг в галерее послышались поспешные шаги, и Дананир встала, чтобы открыть дверь. За дверью стоял Слуга.
— Прибыл лекарь, госпожа.
В глазах Дананир блеснула радость.
— Прибыл? Что-то опоздал он сегодня. Ну, зови, зови, пусть входит. — Она вернулась к Аббаде.
— Приехал наш хорасанский лекарь, — сказала она с улыбкой, — про которого я говорила, что он часто бывает в аль-Мадаине. Может, с его помощью узнаем, кто ваш тамошний благодетель?
Аббада тоже обрадовалась этому приятному известию и теперь с нетерпением ждала прихода лекаря. Не прошло и минуты, как послышались шаги и шорох одежды, и Дананир бросилась навстречу вошедшему.
— Запоздал ты, лекарь, на этот раз! Но надеюсь, никакой неприятности не случилось?
Аббада приподняла покрывало, глаза ее стремились разглядеть лекаря.
— Мне надлежит просить прощения за свое опоздание. Во мне была нужда? — услышала Аббада голос с сильным чужеземным выговором. Сердце ее забилось, потому что она узнала голос их соседа Бехзада. Не успев даже как следует разглядеть вошедшего, она уже теперь знала, что это он, вне всяких сомнений!
— Это же Бехзад! — вскрикнула она.
При виде Аббады гость поспешно сбросил сандалии и устремился к ней; он коснулся ее руки, приветливо поздоровался и спросил:
— Какими судьбами вы здесь, тетушка?
— Да вот приехала проведать Дананир.
— Стало быть, наш лекарь и есть ваш друг Бехзад? — вымолвила пораженная Дананир. — Какое необыкновенное совпадение! Пожалуйста, господин, — она жестом пригласила его садиться.
Бехзад прошел своим твердым широким шагом к указаному месту и сел. Он был очень высокого роста, широкоплеч, с крупной головой; на лице со светлой кожей, под высоким лбом, выделялись глубоко посаженные, умные, проницательные глаза; он носил небольшие усы и короткую бородку. На вид ему было лет двадцать пять. Он кутался в длинную черную абу[39], голову его венчала низкая остроконечная шапка без обычной чалмы вокруг. Несмотря на высокий рост и широкие плечи, он двигался легко и стремительно, словно носить свое тело не составляло для него ни малейшего труда, и лишь вблизи вы убеждались, что перед вами — поистине великан, взирающий на окружающих с высоты своего необычайного роста. В его взгляде читались сила и доброта — свидетели внутренней воли и чистосердечия. Его редко можно было видеть смеющимся, чаще он хмурил брови, и живое выразительное лицо его было сосредоточенным и внимательным. Обычно задумчивый, он говорил мало, однако беседовать с ним было приятно и занимательно; вместе с тем, собеседник его всегда чувствовал некоторую робость, словно сидящий перед ним человек обладал какой-то магической силой.
39