Ибн аль-Фадля эта торжественная церемония ничуть не занимала, все его мысли были сосредоточены на поручении, которое он намеревался дать Садуну. Лишь только церемония подошла к концу, он устремился к богослову. Он увидел, что тот уже направляется к выходу, и поспешил его догнать.
Однако прорицатель отклонил просьбу сына визиря ехать к нему немедленно, — он просил прощения и ссылался на срочные дела, требующие его отъезда. Но обещал вернуться вечером. Сейчас же Сельман хотел поскорее разыскать своего господина Бехзада, чтобы узнать у него, к чему приведут происшедшие события.
— Ну, ступай, — согласился Ибн аль-Фадль, — только непременно приходи сегодня вечером в наш дом в ар-Русафе.
Они простились, и Сельман направился ко дворцу аль-Мамуна.
Глава 24. Во дворце аль-Мамуна
К тому времени весть о кончине эмира верующих достигла дворца второго престолонаследника и, словно тяжелая глыба, обрушилась на его обитателей.
Особенно страдала Зейнаб, которая была сильно привязана к деду. Услышав о его смерти, она плакала не переставая, ничьи уговоры не могли ее утешить.
Дананир уже знала из многочисленных придворных сплетен о назревающих во дворце переменах, которые, как она справедливо опасалась, последуют за смертью халифа. Новость, рассказанная Бехзадом Сельману, была ей пока не известна. Дананир с нетерпением ожидала вестей от их господина аль-Мамуна: ведь если он стал теперь правителем Хорасана, как было решено ар-Рашидом накануне отбытия в поход, то, наверное, вскоре повелит дочери и всему семейству перебраться туда. Дананир сейчас, как никогда, нуждалась в советах Бехзада. Кроме того, он помог бы утешить юную Зейнаб, чьи глаза не просыхали от слез. Ничто не радовало теперь дочь эмира, словно сердцу ее стало тесно в груди, а ведь еще совсем недавно она была беспечна и весела, как птичка; и во дворце то и дело слышался ее звонкий хохот. Теперь она не покидала своей комнаты, и Дананир старалась находиться при ней неотлучно. Девушка почти совсем ничего не ела; лицо ее побледнело, у нее постоянно кружилась голова. Уж как ни уговаривала ее Дананир, как ни отвлекала — все было напрасно. Опасаясь за здоровье своей госпожи, она просила позволения послать за дворцовым лекарем, но девушка отказалась. Воспитательница попробовала настаивать, но только услышала в ответ:
— А где наш хорасанский лекарь?
Дананир вздохнула с облегчением: раз Зейнаб вспомнила о нем, значит, она доверяет ему, стало быть, он поможет девушке выздороветь, излечит ее от скорби. С еще большим нетерпением стала ждать Дананир прихода Бехзада.
Что касается Аббады, то смерть халифа тоже глубоко огорчила ее — ведь он был для нее почти что сыном. Вместе с его кончиной исчезли надежды Аббады на обещанное Зейнаб посредничество. С другой стороны, быть может, перемены во дворце пойдут ей на пользу? Правда, в это мать Джафара верила очень мало, зная, что к власти пробиваются недруги аль-Мамуна — ненавистники персов, значит, и ее враги. Она считала, что сейчас она должна помочь Дананир во что бы то ни стало успокоить Зайнаб: когда молодой госпоже полегчает, можно будет поговорить с воспитательницей о том, каких перемен во дворце следует ждать в ближайшее время.
Маймуну же больше всего на свете занимали ее сердечные заботы: любовь к Бехзаду и желание узнать наконец, что творится в его душе.
Очень часто влюбленный не замечает происходящего вокруг, он целиком погружен в свой внутренний мир. Вот предмет его воздыханий скрылся, и душа разрывается на части, терзаемая одним желанием: поскорее вновь увидеться! И ничто не заставит любящего забыть свою страсть или умерить волнение; и чем бы он ни занимался, мысль его направлена лишь на одно. Когда же влюбленные наконец соединяются, то вырастает между ними и миром высокая стена: они глухи ко всему, они лишь внимают милым речам, они немы для всех и говорят только друг с другом, они слепы, ибо видят только предмет своей любви. Весь окружающий мир предстает перед ними, как в дымке. Даже события чрезвычайной важности волнуют их лишь постольку, поскольку они могут приблизить любимое существо или, напротив, отдалить.
Поэтому и смерть ар-Рашида волновала Маймуну очень мало — ведь она не имела касательства к ее любви. Маймуна по-прежнему сомневалась в ответных чувствах Бехзада. Особенно после вчерашней встречи: почему он так сухо попрощался и поспешно ушел? Ах, день уже кончается, а его все нет! И слуга его не явился… Хоть бы скорее пришел славный Сельман, — тогда она его расспросит, где его господин, и долго ли ей еще ждать!