— Смотри, — он отряхнул его и протянул Сельману. — Не похоже ли это на кусок ковра, в который завернули тело?
Сельман выскочил из ямы и схватил полуистлевший клочок.
— Он, точно, он! Часть того ковра!
На глазах удивленной и ничего не понимающей Маймуны слуга бросился к яме, и оттуда вновь полетели комья земли. Но вскоре Сельмана охватила такая усталость, что он начал задыхаться и наконец остановился, в изнеможении опершись на рукоятку мотыги. Пот градом катился с его лица и плеч, тяжелое дыхание вздымало грудь.
— Ты как будто устал, — заметил Бехзад. — Но работа должна быть закончена этой ночью. Дай-ка сюда мотыгу!
Он вырвал инструмент у Сельмана и, оттеснив его в сторону, принялся копать сам, энергично и быстро.
Почти сразу же Маймуна услышала глухой звук, словно мотыга наткнулась на что-то твердое. Бехзад перестал копать, нагнулся и извлек из ямы какой-то длинный предмет.
— Похоже на берцовую кость. Радуйся, Сельман!
Слуга бросился к нему и, спрыгнув в яму, начал разгребать землю руками в поисках чего-то, только им известного. Вскоре он разогнулся, держа двумя пальцами какой-то мелкий предмет, и подал его хозяину.
— Перстень!
Бехзад бережно взял вещь и поднес к светильнику, чтобы лучше рассмотреть.
— Да это его перстень!
— Откуда тебе известно, господин?
— Разве ты не помнишь, что несчастный, когда его потребовал к себе аль-Мансур, оставил наказ своему верному слуге в Хорасане не верить ни одной грамоте, которая придет от него, пусть даже скрепленная его личной печатью, но действовать сообразно той, на которой будет только половина печати?
— Припоминаю, кажется, так…
— Смотри, вот перстень с печаткой, — здесь его имя, — половина печати отогнута в сторону. Значит, это его перстень и его кости! Ищи черен!
Сельман уже разгребал землю обеими руками. Через несколько минут он вытащил еще один кусок истлевшей ткани, три кости и наконец извлек и передал господину тронутый тленом череп. Бехзад бережно счистил с него налипшие комья грязи. Сейчас он был очень бледен, на губах его играла горькая улыбка.
— Да, это его голова! — тихо промолвил он. — Голова невинно убитого. За нее можно отдать полцарства! А отомстить за нее — значит сотрясти основы халифата!
Охваченный внезапным порывом, он поднес череп к губам и поцеловал его. Почтительно склонившись, Сельман последовал его примеру и принялся обтирать череп краем своей одежды. Бехзад не отрываясь смотрел в пустые глазницы. Выражение печали исчезло с его лица, уступив место гневу, который пылал в его темных глазах.
Сельман решился прервать молчание:
— Можно поздравить тебя, господин, с драгоценной находкой. Вот твоя заветная мечта и сбылась. Но с твоего позволения, хватит нам трудов на сегодня. Пора и отдохнуть, — пошли в дом, поспим. Эта ночь была для тебя нелегкой.
Не дожидаясь ответа, Сельман поднял с земли светильник и, забрав у господина череп, направился к дому. Бехзад все так же молча последовал за ним; за его внешним спокойствием угадывался едва сдерживаемый гнев.
Увидев, что они повернули к дому, Маймуна отпрянула от окна и села на тахту. Еще сильнее чувствовала она теперь, как устала, новые мысли и догадки роились в голове. Она подавила в себе желание тотчас же бежать к Бехзаду, чтоб расспросить его об увиденном, — решила подождать до утра.
Весь остаток ночи девушке грезилось, что она одна среди бурного моря, где огромные волны бросают ее из стороны в сторону. Лишь под утро она погрузилась в глубокий сон без сновидений. Ее разбудила Аббада. Маймуна открыла глаза и увидела бабушку, склонившуюся над ее изголовьем.
— Вставай, внученька, — сказала старуха. — Пора отправляться в путь.
Глава 40. Расставание
Перепуганная, Маймуна вскочила с тахты. Она набросила на себя покрывало, обулась и, досадуя в душе, что позволила сну одолеть ее, поспешила следом за Аббадой. Когда они выходили из галереи, послышалось конское ржание. Маймуна обернулась и увидела Бехзада, сидевшего верхом на коне. Он был уже в плаще и приторочивал ларец к луке седла. При виде женщин он сделал прощальный знак рукою и сказал, указав на Сельмана:
— Сельман вас проводит, — и дал шпоры коню.
Маймуне казалось, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Ей хотелось остановить Бехзада, но он уже пустил коня вскачь, и девушка застыла в скорбном молчании. Через минуту слезы подступили к ее горлу, и она разрыдалась.