Спустя некоторое время Дананир возвратилась. За ней, склонив голову на грудь, покорно следовала Маймуна. От долгого плача ее лицо осунулось, глаза покраснели.
Она подошла к аль-Амину и с возгласом: «Я твоя рабыня, о эмир верующих!» бросилась к его ногам.
Аль-Амин вмиг оценил красоту девушки, а ее несчастный вид разжалобил его сердце.
— Встань, девушка! — сказал он. — В моем дворце ты в безопасности, тем более что ты гостья моей племянницы.
Затем он обратился к Дананир:
— Вы проведете ночь во дворце, пока я не улажу это дело. Отведи ее к себе, а ты, Зейнаб, будешь у меня сегодня гостьей, так что не беспокойся о судьбе этой девушки. Я сдержу свое слово.
После такой приветливой встречи и ласковых слов Зейнаб почувствовала доверие и расположение к своему дяде. Она ничего не знала об отношениях, которые возникли между братьями после смерти Харуна ар-Рашида, и уж вовсе не разбиралась в политике, поэтому, вспомнив об отце, решила спросить аль-Амина:
— Дядюшка, а когда приедет мой папа?
От такого вопроса аль-Амина всего передернуло.
— Я думаю, скоро, — единственное, что нашелся он ответить.
Зейнаб словно шестым чувством ощутила нежелание дяди продолжать разговор. Она отстранилась от него, глаза ее были неподвижно устремлены в пол. В эту минуту она не могла сказать, что с ней происходит. Эта особенность свойственна женской природе, ведь женщины в своих решениях руководствуются чувствами, а не законами логики. Если спросить женщину: «Чем может увенчаться начатое предприятие, грозит ему провал или его ждет успех?», она всегда ответит на этот вопрос. Но если доискиваться причин, побудивших ее сказать так, а не иначе, она не сможет привести какие-либо логичные доводы в защиту своего мнения, объяснит свой ответ тем, что так ей подсказало ее внутреннее чувство. И чаще всего женщины не обманываются в своих чувствах, как не обманываются мужчины в своих расчетах, несмотря на разницу, которая существует между женской чувствительностью и мужским умом. Мужской ум отличается способностью выводить из посылок суждение и не путать истинное понятие с ложным, а женщина наделена от природы обостренным чутьем и безошибочной интуицией. Конечно, эта природная интуиция неотделима от разума, но все же в женщине она преобладает, как преобладает разум у мужчины. И в свою очередь, если мужчину лишить способности чувствовать, то род людской постигнет огромное несчастье, ибо человек в деловой сфере живет разумом, а в кругу друзей или семьи — чувствами. Но чувствуют люди по-разному… Людям неприятно общение с человеком, эмоционально бедным, его присутствие тягостно для них, даже если он отличается недюжинным умом и силой воли. Поэтому можно наблюдать, как люди чуждаются таких ученых мужей и избегают знакомства с ними. И подобные эрудиты никогда не найдут дороги к сердцам слушателей, пока не поймут, что необходимо взывать к живым чувствам, чтобы снискать доверие людей и заслужить их дружбу.
Несмотря на свой юный возраст, Зейнаб здраво судила об окружающем и верно оценивала людей. Ее дядя явно чего-то не договаривал, и Зейнаб досадовала в душе за свой неуместный вопрос. Но если бы ее спросили, она бы вряд ли смогла объяснить причину этой досады.
Аль-Амин, желая поскорее закончить беседу, хлопнул в ладоши. Появился слуга, и халиф приказал:
— Позови сюда управительницу дворцовых покоев.
Когда та явилась на зов, аль-Амин распорядился:
— Проводи дочь моего брата во дворец, устрой ее как подобает. И присмотри за Маймуной.
Затем он обратился к Зейнаб:
— Мне кажется, что тебе следует сейчас поесть и отдохнуть. Не тревожься за Маймуну. Все будет исполнено в согласии с твоим желанием.
Аль-Амин ласково погладил девочку по плечу и встал. Зейнаб тоже поднялась и последовала за управительницей.
Оставшись один, аль-Амин погрузился в раздумье. Припомнив слова Дананир, он захотел было вызвать к себе аль-Фадля, чтобы подробно расспросить его о письме и посылке солдат с целью увести Маймуну, но тут в его голове промелькнула другая мысль. С приходом племянницы он совсем позабыл о прерванном веселье. Аль-Амин вернулся в приемную залу. Не успел он усесться за стол, как со всех сторон его окружили придворные. Снова послышалась музыка, наполнились чаши, началась попойка. Появились и мальчики, и переодетые рабыни, и все пошло своим чередом.
В тот же вечер аль-Фадль Ибн ар-Рабиа, возвращаясь от начальника тайной службы, всю дорогу клял себя за поспешность, проявленную им при розыске Маймуны. Он принялся подыскивать оправдания, чтобы выгородить себя в глазах эмира верующих. Впрочем, причин для особых опасений не было. Кто, как не он, проторил аль-Амину дорогу к власти и содействовал его восшествию на престол? Аль-Фадль знал силу своего влияния на молодого халифа и теперь спокойно ожидал, когда тот призовет его для объяснений.