Я шёл по сухой земле в трещинах, по направлению к тому, что раньше было дедовым домом, собираясь перепарковаться, когда пойму, где лучше это организовать. В моей памяти это было не особенно крепкое строение из бруса с покатым полом. В памяти моего отца это был достаточно неплохой дом, в котором не грех было и зимовать. Сейчас я ожидал там увидеть, в лучшем случае, целую крышу. Казалось бы – зачем мне сюда ехать? До конца мне это и не было ведомо. Возможно, я просто захотел провести выходные в месте, которое я когда-то любил. Стоит признать, у меня иногда даже были идеи приезжать сюда чаще, привести дедов дом в божеский вид, проводить здесь лето. Идеи растворялись так же быстро, как дорожки водомерок на местном пруду. Мёртвая деревня никак не предрасполагала к тому, чтоб в ней весело проводить время. Она прям была противоположностью этой идеи. Стоит сразу же открыть все карты, мне кажется. Была ещё одна причина, по которой я сюда приехал. Мне стоило сразу сознаться себе, что она была основной. Мне стоило подготовиться.
Добравшись до дедового дома, я обнаружил, что внутри вполне можно находиться. Была цела крыша, стены и даже печь. В пыльном буфете, чьи стёкла в дверцах давно не пропускали свет, была целая посуда, какие-то доисторические пакеты чая и даже банка варенья, которая, впрочем, наполовину состояла из плесени. Из окна, засиженного мухами, некоторые из коих бездыханно лежали на подоконнике, виднелся огород, заросший трёхметровой травой, а позади него – лес. Я снова вышел наружу. Лавочка возле пустой будки и перевернутый стол рядом предлагали устроить пикник. Пройдясь по двору, я заглянул в хозяйственную пристройку, с удивлением, обнаружив там запас дров. Видимо, они лежали с последнего отцовского пребывания в доме. Последней его ночи, когда он дал дёру отсюда, обгоняя ветер. Потом он сидел на кухне, в нашей городской квартире, хлебая водку и рассказывая мне какой-то абсурд. Абсурд. Этот абсурд недавно начал сниться мне, и так явно, будто я ходил по этому огороду, раздвигая руками конопляно-крапивную чащу.
С одной стороны, отцу я тогда не особо поверил, с другой – это, в принципе, сочеталось с тем, что помню из своего детства я. Из той его части, которую я проводил тут с дедом, пока он был жив. Бытие тогда было похоже на какую-то магию, которая рассеялась, когда мне стукнуло лет семь-восемь, точно не помню. На тот момент, я уже начал ездить сюда с родителями, и с дедом мы «виделись» несколько раз в году, разве что. Я порой рассказывал про те чудеса, но мне никто не верил, надо сказать. Правда, я уверен, что дед лишь изображал недоверие. Разница между мной и отцом, когда ему открылась обратная сторона этого места, что я не испугался. Я был восхищён тогда. Если б я испугался, то может быть и не вернулся, но тогда не стояла бы точка в этой истории, а я продолжил видеть сны, похожие на бред морфиниста до победного. До победного конца.
Я вышел со двора, забив на запирание дверей, и отправился к местному кладбищу, думая, что может дед мне и ответит, что я тут делаю. К кладбищу вела центральная улица, но я не помнил, имени кого она там, а указателей уже и не было. Удивительно, но над головами ещё были линии проводов. Можно было предположить, что некоторые дома были подключены к электроснабжению, хотя, они, разумеется, вряд ли сохранили внутреннюю проводку, и всё прочее, да и никто уже очень давно не платил по счетам. Я был умнее этого упадка и угасания, и приехал сюда с несколькими пауер-банками. В крайнем случае, придётся подружиться с Василием.
Я в красках запомнил вечер, когда отец прилетел на все парах из этого места. Весь, то краснеет, то бледнеет, трясётся, воду глушит стаканами, а потом вот – и за водкой полез. Мать тогда была в гостях у наших родственников, так что некому было отбирать у него бутылку. Я же решил, что он уже в стельку пьян, и просто радовался, что он как-то добрался домой на целой машине, планируя утром с ним обсудить небезопасность таких действий. Вдруг, отец вполне трезво и даже сдержанно выдал
– Антон, садись, дело есть.
Я присел за кухонный стол, с интересом смотря, что дальше будет делать батя. Он немного потоптался на месте, рассеянно развёл руками, навернул ещё стопку, и плюхнулся на стул. Я понял, что ошибся, и отец был трезвым, даже с учётом того, что он успел осушить после приезда.