Москва 1918–1920
Аль-Кадр
Поэма прозрения
Отцу моему
Борису Карповичу Кусикову.
Мы ниспослали Коран в ночь Аль-Кадр.
О, если б знал ты, как ночь эта светится.
Ночь Аль-Кадр лучше тысячи месяцев.
В эту ночь ангелы на землю сходят по
Нашему повелению.
Мир до зари и не бродят тени.
1
У меня на Кубани есть любимый пень
С кольцами лет на сморщенной лысине.
Время-мох наклонило к нему плетень:
На плетне турий череп,
А в черепе истина.
Есть потеря у всех,
И у пня есть потеря:
Снится ль хруст ему в пальцах веток,
Иль как лист,
Каждый лист.
Умывал он в росе
Вспоминает теперь безответно?…
Знает пень шепелявую радость в лесу.
Так в глубокую тайну корнями засев,
Молча, молча он думу супит.
2
Чвик-чивикнет рассвет на плетне воробьем,
Каркнет вечер на черепе вороном,
Пень и я,
Мы вдвоем,
Будто думу одну затая,
Ловим каждой звезды оторванность.
3
Есть в ушедшем немая скорбь,
Глаз оплывших, стеклянных глаз. –
И тропа предо мною вскорь,
Так в далеко дорогой легла.
Мне ль не ведом излом потерь? –
Конь по мне ржот один в базу.
Но ведь хлесткий Октябрь теперь
Звоном зорь мне сморгнул слезу.
Но ведь вздыбил и ты, мой конь,
Свою буйную радость копыт.
Что ж под черепом пень тайком
Молча щурит лучей снопы?
4
Старец,
Пень мои,
Скамейка детства,
Это ты,
Это ты меня вынянчил.
На твоих обрубленных плечах,
Вынашивая бред свой,
Я учился у тебя молчать.
Но молчу не как ты,'
А иначе.
Так молчит отзвук тарн
Перед песней.
5
Я молчу перед новой строкой,
Затаенно, по долгу молчу.
Помнишь в сказках твоих дракон
Но́здрил бурю встряхать алычу.
Я любил этот дождь золотой,
Свист в два пальца и всхлип совы.
Взор мой дятел долбил долотом,
Душу иглами ежил ковыль.
Люльку дум моих мамин бык
По ночам усыпляя бодал…
Разве мельником труд позабыт,
Когда мельницу рушит вода?
Разве мог я про все забыть,
Что так нежно растило меня?
Но ведь конь мой не снимет дыбы,
И арканом его не унять.
Но ведь череп пробоями глаз
Уже мудрость свою лучит…
Знай же, пень, что сегодня игла
Не колоться должна, а шить.
Знай же, пень, кто однажды познал
Что за далями дали есть –
Значит новых надежд белизна
Для него распушилась в песнь.
Москва 1921
Джульфикар
Неизбежная поэма
1
Никогда, никем не забывается,
То, что пронзает первая любовь.
О, этот всхлип подстреленного зайца,
В котором дрогнул вечер голубой.
2
О, родина,
О, степь в долине бурок,
Где дыни лун злотят июль бакши. –
Всегда на взводе
Дум твоих курок,
А взор твой стынет в белую вершину.
3
Кто научил тебя не понимать,
Что есть в ночи
Продрогший страх кинжала?
Напоминать,
Сегодня ли напоминать,
Что не о жалость
Лезвие точить?
4
А я твой сын.
В моих тяжолых жилах
Та ж непокорная от винограда кровь.
Вот я пришол надеть узду реке,
И берега раскинуть на весы.
Кто говорит, страшна дорога?
Не все ль равно,
Ресниц ножи
Не перед кем
Не дрогнут.
5
Есть сладость в том,
Чтобы познать себя,
Есть сладость в том,
Чтобы вернуть потерю: –
Кубань и Волга – Енисей и Терек
В меня впадают, как один приток.
О пьянствуй, разум,
Памяти колеса
Вскружитесь шибче,
Вскружитесь разом,
Кто, как не я,
Молитву в завтра шепчет,
Захлебываясь горечью вина?
Всем с колокольни я,
Всем с минарета…
А чья вина? –
Да и вина ли это?
Но помни, ветер, не жалеть семян,
Так не ласкаться в золоте колосьев?
6
Кто там, кто без оглядки,
Вслед я взбиваю кому,
Строк моих взбухшие грядки
Тяпками острых мух?
Я ль на ветру не вылавливал
Для никого слова: –,
Что бы гуси летали и плавали,
Что бы месяц зарю целовал?