Друг: Я не вижу другой причины кроме той, что на смену прежней гордости пришли заносчивость и высокомерие, а это породило нерадение и самоуспокоение, вялость и усталость. Они предали забвению прошлое, не заботились о настоящем и ничуть не задумывались о будущем. Их расслабленность лишила их той энергии, которая давала их предкам силы преодолевать все трудности и гордиться своими свершениями. Они предпочли, не тратя сил, заимствовать внешний блеск западной цивилизации и уверовали в величие Запада и его превосходство. Они покорно подчинились ему, и Запад восторжествовал.
Паша: Если бы удалось мне постичь и понять истоки и основы западной цивилизации, видимые и скрытые, побывав в западных странах и городах! Однако это желание неосуществимое.
Иса ибн Хишам: Не лишай себя, эмир, надежды на то, что когда-нибудь оно сбудется. Я давно подумываю о том, чтобы нам с тобой совершить путешествие на Запад, там мы многое увидим и узнаем. Если ты не возражаешь, я займусь его подготовкой.
Друг: И я поеду с вами, если будет угодно Аллаху.
Говорил Иса ибн Хишам: Мы твердо решили осуществить свое намерение и обратились к Аллаху, моля не оставить нас в пути попечением.
ВТОРОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
ПАРИЖ{310}
Говорил Иса ибн Хишам: Благословен Тот, по Чьей воле вершатся дела и осуществляются намерения, и да облегчит нам Аллах поездку в европейские страны и знакомство с западной цивилизацией. Пробыв в пути положенный срок, мы добрались до Парижа и принялись обходить его многочисленные улицы и широкие площади. Ни шумные, кочующие племена, ни выступающие в поход войска, ни скопление мертвых в День Воскресения, ни воскресших столпотворение не могут сравниться с давкой и толкотней в том потоке людей, что движется по улицам при свете фонарей, глаза ослепляющем и ночь в день превращающем. Тут и петух ошибется и кричать начнет, возвещая, что утро грядет.
Если посмотришь на улицу с высоты, она покажется морем волнующимся, заключенным в берега света. А если взглянешь на нее снизу, от ее начала, то скажешь, что это миражи пустыни, взлетающие в небо. По обеим сторонам улицы дома, касающиеся облаков, стоят, один к другому прижавшись, соразмерные, как строки текста, выведенного рукой уверенной. На их стенах цветы в горшках развешаны, как пятна яркие, красивые. По сравнению с этими домами постройки, возведенные фараону Хаманом{311}, или джиннами — Сулайману, или Синиммаром{312} — Ну‛ману, все равно, что верблюжьи горбы или муравейники по сравнению с горою Сабир.
Увидишь ты в этом потоке спешащих, толкающих друг друга людей, пеших и верховых, мужчин и женщин, стариков и детей. А сквозь толпу как стрелы проносятся экипажи, либо запряженные лошадьми, либо движимые электричеством или паром.
И каждый идущий дрожит, как испуганный воробей, любой неверный шаг грозит ему бедой, случись ему оступиться, недолго и под колесами очутиться, засмотрится по сторонам, а тут и смерть гонится за ним по пятам. Вот все и жмутся к краям улицы, как утопающий к берегу. А вдоль улицы витрины лавок, в них выставлены всякие товары, добротно сделанные и радующие взгляд, ими и аскет соблазнится и даже скряга на них раскошелится. Между лавками бары, полные посетителей, за столиками сидящих и бокалы с вином или вечернюю газету в руках держащих. От всего увиденного у нас чуть мозги не поплыли, изумление и оторопь, страх и смущение нас охватили.
Обессиленные, мы решили в одном из баров передохнуть, но в нем столько людей оказалось, что нам лишь уйти оставалось, если бы несколько человек свои места не освободили и мы их тотчас же не захватили. Стали разглядывать лица вокруг сидящих и по улице проходящих и увидели, что женщин среди них больше, чем мужчин, а среди женщин много кокетливых и приятных, стройных и румяных.
Женщины носят яркие платья, ходят быстрой походкой, соперничают между собой, привлекая взоры своими нарядами и прическами, стучат по земле каблучками и покачивают бедрами.