Он понимал риск и сам прошел через всё. Межпланетный перелет дался ему нелегко, он пережил мучения морской болезни, незнакомой ему на Гиганде, тягостные проблемы быта в невесомости, унижение медпроцедур. И, конечно, бесконечная изматывающая работа «истопника» ядерного котла планетолета. А чего стоил ему месяцы тесного общения с четверкой белоцветных, с каждым из которых обязательно нужно было найти общий язык и никоим образом не выдать накапливающегося раздражения!
Не составило труда завоевать дружбу молодых Бага и Вин, хватило только держаться с ними как старший друг, а не воспитатель. Ну, а штурман Хэнг остался крепким орешком. Его истинных намерений так и не удалось распознать. Видная, между прочим, фигура среди ракетных генералов, и при этом внешне — никакого честолюбия. Динга поддерживал с ним подчеркнуто ровные отношения, хотя их совместная работа вроде бы этого не предполагала. «Реакторщик» всегда виноват перед «двигателистом», которому вечно не хватает энергии для тяги. Пока же, во всяком случае, Хэнг остался на орбите и был не опасен.
Таким образом, единственным реальным соперником оказывался барон Лугс. Вся слава первого человека на Айгоне предполагалась ему — стопроцентному алайцу, родовитому аристократу, герою воздушных войн и рекордных перелетов. Компромисс с ним был невозможен. Второе место Дингу не устраивало. Но до открытого противостояния было, конечно, рано. Посмотрим, как командир экспедиции справится со своей ролью, а в случае чего, при герцогском дворе у Лугса найдется достаточно недоброжелателей, которые скорее предпочтут безродного островитянина барону-сопернику.
* * *В кабине потемнело. Продолжая планировать, корабль спустился ниже зазубренных вершин и всё больше погружался в сумрак ущелья. Только вверху оставалась сужающаяся полоска открытого неба. Динга с беспокойством поинтересовался:
— Командир, всё в порядке? У нас еще есть аварийный запас топлива. Может включить двигатель и набрать высоту.
Лугс оставил вопрос без ответа. Динга уже начал подумывать, успеет ли он, случись что, добраться до капсулы взлетной ступени. И в этом момент лобовое окно озарилось светом. До самого горизонта перед ними простиралась колоссальная облачная равнина.
— Котловина Багира, — пояснил барон Лугс, не поворачивая головы.
Корабль бесшумно парил над волнами тумана. Динга пытался разглядеть хоть что-нибудь под этим клубящимся покрывалом, но не было видно ни единого просвета. Корабль всё более снижался, едва не задевая верхушки лениво плывущим пушистых облаков. Впереди показался, постепенно приближаясь, гористый хребет, скалистый берег облачного «моря». Динга с сожалением проводил взглядом фантастическое зрелище, они вновь летели над мешаниной ущелий и скал, которые теперь были совсем близко. Потом глазам стало больно от засверкавшего внизу миллиардами искр льда. Лугс заложил крутой вираж, едва не чиркнув по леднику крылом. На несущемся навстречу ослепительно белом фоне сливались в черные полосы россыпи валунов. Корабль терял высоту, командир до отказа вытягивал штурвал, поднимая вверх тупой нос планера. Ледник кончился, как обрубленный, внизу блеснула чаша кратерного озера. С оглушающим плеском «Тара» шлепнулась о его поверхность, в бронированные окна яростно хлестнула шипящая пена. Накренившись, корабль погрузился в зеленеющие глубины, потом неохотно пошел вверх и всплыл, размашисто закачавшись на взбудораженных им волнах. Все выдохнули, ослабляя амортизирующие ремни.
— Герметичность сохранена, утечка воздуха и поступление забортной воды отсутствуют, — привычно отбарабанил островитянин и повернулся к Лугсу. — Нам повезло, что тут не оказалось рифов. Не хватало только получить пробоину в днище… Так, а это что такое?
Динга включил внешний микрофон. Покачивающуюся кабину наполнил оглушительный шорох, будто многотысячная толпа комкала в руках бумажные пакеты. За стеклом колыхалась ленивыми валами каша колотого льда, разбитого при посадке. Трущиеся друг с другом льдины и создавали шорох.
— Вы ударили в лед! Будь он чуть потолще, мы разлетелись бы на части!
Лугс процедил с деланным равнодушием: