Ибн Тахир слушал его с нетерпением. Да, это было то, чего он подсознательно всегда хотел: преодолеть свои слабости и послужить великой цели. Ничто из того, что он только что пережил, больше не казалось ему пугающим. С полной убежденностью он ответил, когда Абдул Малик спросил его, понял ли он.
"Я понимаю, преподобный Дай".
"Шаг вперед и задержите дыхание!"
Ибн Тахир безропотно повиновался. Он посмотрел вдаль, как это делал Сулейман, и глубоко вздохнул. Казалось, что все вокруг и внутри него внезапно затихло. Его зрение начало расплываться. Он почувствовал, как напряглись вены, и ему захотелось снова вздохнуть, но он сдержал себя. В ушах появился странный гул, а ноги стали необычайно слабыми. На короткое мгновение он пришел в себя, затем погрузился в темноту, но с последним проблеском мысли, которую он все еще знал: "Я должен, должен продержаться!" - пока его не поглотила полная темнота. Он покачнулся и упал на землю, выдохнув при падении.
"Ну как?" спросил Абдул Малик, смеясь.
Ибн Тахир поднялся на ноги.
"Отлично, преподобный Дай".
"У этого мальчика есть потенциал", - сказал он. Затем, повернувшись к ибн Тахиру, он добавил: "Это было лишь знакомство с дыхательными упражнениями, тест на то, насколько человек владеет своим телом. Настоящие уроки еще только начинаются. Мы уже добились значительного прогресса".
Обейда и Сулейман присоединились к группе.
Абдул Малик отдал новый приказ. Некоторые из послушников начали быстро копать в определенном месте земли. Они выкопали канаву, которую, видимо, заранее подготовили, а затем засыпали слегка утрамбованным песком. Она была прямоугольной и не очень глубокой. Тем временем кто-то из остальных достал из соседнего здания сковороду, наполненную тлеющими углями, и высыпал их в яму. Они раздули угли, затем Абдул Малик заговорил.
"При постоянной практике владение телом и сила воли могут достичь такого уровня, когда они преодолевают не только слабости человека, но даже саму природу и ее законы... Новый мальчик! Открой глаза и увидь истину моих слов!"
Он вылез из сандалий, поднял плащ до колен и подпоясал его на этом уровне. Затем он закатал штанины и встал перед ямой с тлеющими углями, глядя перед собой.
"Он сосредоточивает свои мысли и собирает волю", - шепнул ему сосед ибн Тахира.
Ибн Тахир затаил дыхание. Что-то сказало ему: "Сейчас ты переживаешь великие события, внук Тахира. То, о чем люди со стороны даже не мечтают".
Внезапно Абдул Малик начал двигаться. Медленно, осторожно он ступил ногой на раскаленные угли, затем быстро и прямо, как кипарис, перебрался через них. Остановившись на другом берегу, он осторожно встряхнул головой, словно пробуждаясь от сна. Затем он вернулся к послушникам и с довольным выражением лица показал им свои ноги. На них не было ни следа ожога.
"Вот чего может добиться человек, если правильно тренирует свою волю", - сказал он. "Кто хочет повторить эксперимент после меня?"
Сулейман вызвался добровольцем.
"Всегда один и тот же", - раздраженно пожаловался Абдул Малик.
"Тогда я попробую, - сказал Юсуф. В его голосе слышалось легкое колебание.
"На живых углях?" спросил Абдул Малик с едва заметной улыбкой.
Юсуф с тревогой огляделся по сторонам.
"Подождите, пока мы разогреем блюдо", - снисходительно сказал даи.
И тут Джафар сказал, что хотел бы попробовать.
"Хорошее выступление", - похвалил его Абдул Малик. "Но сначала расскажи мне, о чем ты должен думать, чтобы сосредоточить свою волю".
"Аллах, великий и всемогущий, сохрани меня от сожжения. И я не сгорю", - ответил Джафар.
"Хорошо. Но есть ли у вас необходимая уверенность?"
"Да, преподобный Дай".
"Тогда иди во имя Аллаха".
Джафар встал перед прямоугольной ямой и начал сосредоточивать свои мысли и волю. Послушники заметили, что несколько раз он решал начать с костра, но потом передумывал.
Абдул Малик сказал ему: "Освободись, стряхни с себя судороги и иди уверенно. Аллах - хозяин нашей судьбы".
Затем Джафар отошел от края, как лодка отходит от берега, и бодро и уверенно зашагал по углям. Оказавшись на противоположной стороне, он некоторое время стоял неподвижно, словно ошеломленный, а затем медленно оглянулся через плечо. Позади себя он увидел тлеющие, дымящиеся угли, и на его бледном лице появилась блаженная улыбка. Он заметно перевел дыхание.
"Поистине, храбрый юноша", - воскликнул Абдул Малик.
Шепот одобрения пронесся и среди двух шеренг послушников.
"Хорошо, Сулейман! Теперь и ты покажи свою силу, хотя мы уже убедились, что она у тебя есть".
Абдул Малик был в хорошем настроении. Сулейман повиновался ему с явным удовольствием. Он собрался с силами и пошел по углям, словно давно привык к ним.
"А теперь позвольте и мне попробовать", - сказал Юсуф, все больше злясь. Он выпятил грудь, напряг мышцы и шагнул к яме. Он старался сосредоточиться, тихо бормоча положенные слова, и в то же время вздрагивал от мысли, что все еще может обжечься. Он уже готов был ступить на угли, но, взглянув на то, что ждет его впереди, начал размахивать руками, как пловец, который хочет нырнуть в холодную воду, но не вполне доверяет себе, и попятился назад.
Абдул Малик улыбнулся.
"Думай об Аллахе и его помощи и забудь обо всем остальном", - посоветовал он ему. "Чего тебе бояться, если Он с тобой?"
Наконец, потеряв терпение от собственной нерешительности, Юсуф осторожно приблизился к уголькам на одной ноге. Но тот тут же испуганно вскрикнул и отпрыгнул назад.
По рядам пронесся сдавленный смешок.
"У тебя есть мужество, но твоя воля слаба", - сказал дай.
Юсуф повесил голову и вернулся на свое место.
"Можно мне попробовать?" - робко спросил ибн Тахир.
"Время для тебя еще не пришло, внук Тахира", - ответил Абдул Малик. "Но я уверен, что когда-нибудь ты станешь одним из первых".
Послушники притащили из барака тяжелую металлическую плиту. Они снова раздули угли, а затем установили над ними пластину.
Абдул Малик призвал их пройти по нему. Они сделали это в один ряд, два раза, три раза, четыре раза подряд. Плита становилась все горячее и горячее и с каждым разом все сильнее обжигала их подошвы. Когда она раскалилась докрасна, Юсуф запрыгал по ней, как сумасшедший, поджаривая и обжигая себя, словно в наказание за свой прежний промах.
Подошвы Ибн Тахира тоже горели. Он стиснул зубы и сказал себе, что это не больно, но безрезультатно. Он никак не мог сосредоточиться. Непринужденное напряжение выматывало его, и он боялся, что может потерять сознание.
Наконец Абдул Малик объявил, что упражнение закончено и нужно убрать оборудование. Затем две шеренги построились в последний раз. Он вышел перед ними, сурово оглядел новичков и велел им обдумать все, что они видели и слышали. Затем он слегка поклонился и пошел прочь той же длинной, стремительной походкой, что и при первом появлении.
Послушники вернулись на крышу, где даи Абу Сорака обучал их поэзии на их родном языке пехлеви. Ибн Тахир сразу же блеснул в этом предмете. Для каждого жанра поэмы он знал примеры из Фирдоуси, Ансари и других поэтов старшего поколения. Абу Сорака практически сиял от удовлетворения. Он похвалил его перед всеми остальными.