Он незаметно покачал головой. Нет, не презираемая. Только не она. Она знала, кто он такой, и понимала, что это значит, и все-таки не боялась его.
Айдан обратился к ней, взвешивая каждое слово:
— Они заплатят за то, что сделали. Клянусь в этом своим именем.
Ее ответ поразил его. Она коснулась его руки и сказала:
— Нет. Это мое дело. Я не должна втягивать вас в это грязное дело.
— Он был для меня больше, чем родич. Он был сыном моей сестры. Я присутствовал при его рождении.
Многие из стоявших вокруг перекрестились. Маргарет повернулась.
Она не повысила голоса, но толпа тут же поредела. Замок проснулся, стряхнул с себя оцепенение, вызванное ударом, снова становясь крепким хозяйством.
И все это от нескольких негромко сказанных слов. Айдан позволил проводить себя в покои. Он покорно вынес хлопоты слуг и омовение, отличавшееся истинно восточной продолжительностью и роскошью. Одежды, приготовленные для него, были простыми, черными и белыми, и богатыми в своей простоте: арабский шелк и нечто более мягкое и тонкое, чем лен, чудесно прохладное.
— Хлопок, — сказал человек, помогавший Айдану одеться, бородатый сарацин в тюрбане, державшийся с изысканной вежливостью. Он предложил Айдану еды и вина, а потом проводил его на плоскую крышу замка, где пребывала госпожа в обществе единственной погруженной в дрему компаньонки и откуда она твердой рукой правила поместьем Аква Белла.
И собою тоже. На какой-то час она забыла обо всем, кроме смерти.
Но теперь она вспомнила, кто она такая. Она приветствовала Айдана, как владетельная леди должна приветствовать иноземного принца, скрывая горе под маской учтивости.
— Сожалею, что наша встреча омрачена столь горькой утратой, — сказала она мягким голосом, напоминавшим Айдану шелк, скрывающий сталь.
— Герейнт ждал вашего приезда, как мальчишка. Каждое утро он говорил:
«Сегодня. Может быть, он приедет сегодня». И при этом смеялся над тем,
что он, взрослый человек, барон Высшего Света Иерусалимского
Королевства, с таким детским нетерпением ожидает увидеть своего любимого родственника вновь.
— И еще до того, как я достиг ворот вашего замка, вы уже устали от меня.
Она рассмеялась, дивясь сама себе:
— Я и не предполагала, что человек может быть таким образцом всех добродетелей. Величайший из рыцарей Западных стран, благозвучнейший из певцов, прекраснейший и любезнейший из людей, и…
— Леди, остановитесь! Я прошу у вас пощады! — Айдан, как и Маргарет, смеялся сквозь слезы. — Если Герейнт кого-то любил, то любил не зная меры. Я снискал кое-какую славу, и удача благосклонна ко мне, но я всего лишь человек, как и все прочие.
— Не совсем так, — сказала Маргарет, и голос ее вновь звучал мягко и спокойно.
Айдан посмотрел на свои руки. Изящные кисти, слишком тонкие для той силы, которая скрывалась в них, и кожа чересчур белая, гладкая и юная. Он поднял глаза. Маргарет ждала от него истины. Он дал ей эту истину, и она не дрогнула пред нею.
— Мой отец был смертным, — сказал Айдан.
— А ваша мать не была смертной.
— Смертна была ее дочь.
— И сын ее дочери. — В голосе Маргарет не было горечи. — Герейнт гордился своим происхождением, хотя и был обделен талантом к магии. Он был родичем белых чародеев, и кровь его была благородной кровью. И все-таки он говорил, что счастлив быть смертным. Он не был создан для столь великого удела, как чародейство или же бессмертие.
— Мы можем умереть, — сказал Айдан. — Если клинок будет достаточно острым. Если будет пронзено сердце или сломан позвоночник. Нас можно убить.
— Так же легко, как убили его?
Айдан склонил голову.
— Тот, кто убил его, был смертным человеком. — Что-то словно сжимало горло, мешая говорить. Неожиданно Айдан почувствовал холод. — Скажите мне, почему это произошло?
Он не ждал, что она ответит. Ее лицо не выражало ничего.
И с этого круглого плоского лица на него неотрывно смотрели прекрасные глаза. И взгляд их был жестким. Такие взгляды ему доводилось видеть поверх обнаженной стали, и за столом переговоров, и при королевских дворах. В конце концов, это был всего лишь человеческий взгляд. А взгляд самого Айдана не был человеческим.