И тут женщина продолжила:
— Прошло…
— …тринадцать дней. Поверь, Иса. Я в курсе.
Услышав второй голос, Лео заметно напрягся. Его бы он узнал, где угодно. Именно этот голос заставил его замолчать. Голос из ночного кошмара.
— Даже Диомед был озадачен тем, насколько безжалостно он с тобой обошёлся.
— Он проявил милосердие, не находишь? Мы всё ещё живы.
— Очень смешно. Но всё же невозможно поверить в справедливость его поступка. За одну единственную оплошность? После стольких лет?
— Я его оскорбил. Ослушался. Хочешь сказать, Диомед не сделал бы точно так же?
Лео показалось, что он услышал шаркавшие шаги, а потом хорошо знакомый голос сказал:
— Мне повезло, что он сделал только это.
И прежде чем Лео смог понять сказанное, голос сзади спросил:
— Тебе не говорили, что подслушивать неприлично?
«Чёрт. Вот чёрт!»
Голос. Теперь он приближался. Лео даже сказал бы, что голос теперь звучал совсем близко, внутри комнаты.
«Но разве такое возможно?»
Лео не отважился пошевелиться, только нервно сглотнул. Он не хотел оборачиваться. Не хотел знать, кто или что находилось в этой комнате без дверей.
— Приношу свои извинения за опоздание. Меня… задержали на несколько дней. Надеюсь, Айседора кормила тебя исправно.
Односторонняя, такая вежливая беседа звучала как минимум странно, и Лео, уставившись в стену, гадал, не станет ли эта беседа последней в его жизни.
— Может, соизволишь повернуться, file mou? Так будет цивилизованнее.
«Греческий». Лео сразу же узнал слова «мой друг». Обращавшийся к нему мужчина спокойно перешёл на греческий, точно также, как и в ночном кошмаре. Что могло объяснить монеты на стене. Лео мысленно взял эту информацию себе на заметку и медленно повернулся, не желая, чтобы его «наказали» за неподчинение.
Когда он наконец остановился, то оказался лицом к лицу с незнакомцем из своего кошмара. Дыхание перехватило, но в этот раз не из-за переживаний. Нет. Лео впервые рассматривал мужчину вживую.
Сказать, что мужчина был привлекательным, значило не сказать ничего. Он был божественно красив.
— Вот так-то лучше. Не правда ли? Всегда предпочитаю общаться лицом к лицу.
Лео продолжал пристально смотреть, вбирал в себя каждую чёрточку, до которой мог дотянуться взглядом.
Задумчивый лоб подчёркивал кошачью форму зелёных глаз, но нисколько не умалял отражавшуюся на лице силу. Скорее придавал хищническое выражение, когда мужчина сдвинул брови, заметив пристальный осмотр.
Лео нервно облизал пересохшие губы. Инстинктивно он чувствовал, что ему следовало бы бояться этого мужчину, который почти две недели удерживал его взаперти. Но продолжая смотреть, Лео чувствовал, что его тело реагировало совершенно иначе.
«Остановись! — уговаривал он себя. — Чейпел, перестань думать членом! Его божественная сексуальность ни хрена не значит. Он плохой».
Но тело не слушалось.
Взгляд Лео скользнул ниже и задержался на носе классической римской формы, пропорции которого идеально сочетались с лицом мужчины. Высокие скулы, что могли придать женственности любому лицу, но никак не этому, довершали и без того великолепный облик. Губы были именно такими, какими их, по представлению Лео, мог сотворить дьявол в попытке искусить ничтожного человека и подтолкнуть к греху. Нижняя губа мужчины была полной и пухлой, а верхняя — изогнутой; щетина, повторяя линию подбородка и верхней губы, прекрасно подчёркивала их форму, и Лео слишком отчётливо ощутил возникшее не к месту желание.
— Человек, ты решил со мной не разговаривать? Или тебе нужно ещё немного времени определиться: ты хочешь беседовать или желаешь чего-то другого?
Моргнув, Лео выдернул себя из похожего на транс состояния. Потом вздёрнул подбородок и заставил себя заговорить впервые за последние дни.
— Кто ты? Что тебе нужно? — А затем решил задать вопрос первостепенной важности: — Ты сделаешь мне больно?
Взгляд, пригвоздивший его к стене, даже не дрогнул.
— Интересный вопрос. Пару дней назад я бы сказал, что таково стечение обстоятельств. Но с тех пор кое-что изменилось.
— В каком смысле? — спросил Лео, прекрасно понимая, что на вопрос, касавшийся его жизни и здоровья, ему не ответили. — Ничего не понимаю.
Мужчина склонил голову набок, и его тёмные волосы, попав в свет свечей, заблестели медью.
— Ты не помнишь, file mou?
Не задумавшись, Лео произнёс:
— Перестань меня так называть.