Девушка не отказалась от угощения и ела без всякого смущения, хотя и немного. Время от времени Джантифф пытался завязать с ней разговор:
— Ну, вот и хорошо! Теперь ты чувствуешь себя получше?
Никакого ответа.
— Хочешь еще супа? А вот, смотри — отборный перцеб!
Снова молчание. Когда Джантифф попробовал предложить беглянке вторую порцию перцебов, она просто отодвинула миску.
По мнению Джантиффа, ее поведение напоминало повадки глухонемых. Тем не менее, что-то в ее внешности заставляло его сомневаться в ее неспособности говорить. Может быть, она не понимала ойкуменический язык и говорила только на местном наречии? Но эта гипотеза казалась еще более безосновательной: на поляне у хижины дорожных рабочих ведуны тоже будто воды в рот набрали.
— Меня зовут Джантифф Рэйвенсрок. А тебя? — Молчание.
— Ну ладно. Придется придумать тебе имя. Тебе понравится, если я буду звать тебя Киской? Наверное, нет. Пикабу-Тикабу? Тоже нет? Валерианкой? Придумал: Джиллиана![92] Тебе подошло бы называться Джиллианой. Хорошо, шутки в сторону. Наречем тебя Искрианой, потому что у тебя блестящие волосы и ногти отливают золотом. Отныне ты — Искриана.
Но «Искриана» не отзывалась на новое имя. Девушка-ведьма сидела и смотрела на пляшущие языки огня, наклонившись и сложив руки на коленях. Вскоре Джантифф заметил, что она плачет.
— Ну, ну! Не надо так огорчаться, слезы ничему не помогут. Конечно, тебе пришлось пережить много неприятностей…
Джантифф замялся и замолчал. Как он мог ее утешить? В лесном омуте, судя по всему, умерла страшной смертью ее мать. В самом деле, самообладанию девушки можно было только позавидовать! Джантифф опустился перед ней на колени и осторожно погладил ее по голове. Ведьма не обращала на него никакого внимания, и Джантифф оставил ее наедине с ее мыслями.
Огонь в очаге догорал. Джантифф вышел, чтобы собрать дров и осмотреться. Давно стемнело. Когда Джантифф вернулся с охапкой валежника, Искриана — так уж он решил ее величать — лежала лицом вниз на сырой земле. Джантифф постоял, посмотрел на нее, потом сложил дрова в угол, нагнулся и довольно-таки неуклюже перенес девушку на постель. Она продолжала лежать с закрытыми глазами — вялая, безразличная ко всему. Джантифф мрачно подложил в очаг три полена посырее и стащил с себя ботинки. Почесав в затылке, он с нарочитой деловитостью снял со ступней Искрианы плетеные сандалии, отметив при этом, что на пальцах ног ногти молодой ведьмы тоже отливали золотом. Маникюр и педикюр: странное тщеславие для лесной дикарки! Возможно, символ касты, общественного положения в племени? Или просто традиционное украшение? Джантифф лег на охапку листьев рядом с девушкой и натянул на нее и на себя старое рваное одеяло, тоже экспроприированное в сарае Фариска. Долго еще он лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к звукам ночи — пока ровное тихое дыхание девушки не убедило его в том, что она наконец заснула.
Глава 13
Лучи рассвета проникли в хижину через отверстие в стене, служившее Джантиффу отдушиной и окном. Он осторожно приподнялся на локтях. Искриана уже проснулась и лежала, глядя в плетеный из прутьев потолок.
— Доброе утро! — приветствовал ее Джантифф. — Сегодня ты будешь с мной разговаривать? Нет? Почемуто я так и думал… Что ж, жизнь идет своим чередом, пора собирать перцебы. Но прежде всего завтрак!
Джантифф раздул огонь, заварил чай и поджарил хлеб. Минут пять Искриана безучастно наблюдала за ним, после чего — внезапно, будто кто-то ее подтолкнул — села, надела сандалии и, бросив на Джантиффа непостижимый взгляд, блеснувший золотом, выпорхнула из хижины. Джантифф вздохнул, пожал плечами и сосредоточился на приготовлении пищи. Конечно же, теперь Искриана прежде всего нуждалась в обществе своей родни. Он мог предложить ей лишь временное убежище, не более того. В Сычовом лесу, среди своих, девушка сможет вернуться к привычному образу жизни. Тем не менее, Джантифф чувствовал укол сожаления — присутствие Искрианы, пусть даже молчаливое, придавало его хижине нечто, чего ему давно не хватало. Возможно, он просто устал вести существование изгоя и отшельника.
Джантифф уже приготовился завтракать в одиночестве, когда снаружи послышались легкие шаги. Дверь распахнулась — зашла Искриана, умытая и причесанная. В складке юбки она принесла дюжину коричневых стручков растения, известного под наименованием «оборотной лозы». Ловко очистив стручки от шелухи, девушка высыпала бобы на сковороду. Через пять минут, осторожно попробовав жареные бобы, Джантифф решил, что они послужат прекрасной добавкой к его однообразному меню.