— Распродал весь запас перцебов, — Джантифф смерил экспедитора недружелюбным взглядом. — Вы проходили мимо моей хижины?
— Нет, так далеко я не хожу… Что ж, всего хорошего, — неуклюже ступая по песку, Юбанк направился обратно в Балад.
Джантифф прибавил шагу, перешел на бег трусцой. Впереди показалась его хижина. Искрианы поблизости не было. У самой воды стояла пара ведер — она здесь работала. Одно ведро было наполовину заполнено очищенными перцебами. Но девушка исчезла.
Джантифф внимательно посмотрел по сторонам, зашел в хижину. Внутри Искрианы не было — он и не ожидал ее увидеть. В углу хижины стоял старый горшок — в нем Джантифф хранил свои сбережения. Нагнувшись, чтобы сложить в горшок утреннюю выручку, он обнаружил, что сосуд пуст.
Опустив плечи и разинув рот, Джантифф стоял, уставившись на обугленный потрескавшийся горшок.
Через несколько минут он вышел навстречу бледным солнечным лучам. Его охватило безмятежное, чуть сладостное безразличие — что приводило его в замешательство, даже пугало. «Почему происшедшее меня нисколько не волнует? — спрашивал он себя. — Странно! Я должен быть в ярости, в отчаянии — а мне все равно. По-видимому, достигнут и превышен какой-то эмоциональный предел. Что само по себе весьма любопытно. Своего рода достижение, можно сказать. Я сразу справился с потрясением, потому что непоправимая беда непоправима — ее можно игнорировать. Тем временем, покупатели ждут жареных перцебов. Самоуважение требует, чтобы я оправдал их ожидания, невзирая на личную трагедию, которая, в любом случае, в каком-то смысле не состоялась. В высшей степени любопытно. Они и я — мы живем в разных, несовместимых мирах».
Джантифф набрал перцебов в заводи и, механически переставляя негнущиеся ноги, пошел в Балад. Оказавшись за прилавком, он снова стал обслуживать посетителей ярмарки.
— Перцебы! — кричал Джантифф, зазывая прохожих. — Свежий деликатес, прямо из моря! Качество гарантируется! Всего лишь динкет за щедрую порцию! Подходите, покупайте! Горячие, поджаристые перцебы!
Из «Старого гревуна» вышел Юбанк. С мягкой иронией покосившись на Джантиффа, экспедитор повернулся к нему спиной и стал уходить. Джантифф удивился, услышав свой голос — слова сами вырвались из груди:
— Юбанк! Эй, Юбанк! Подойдите-ка сюда, будьте добры!
Экспедитор обернулся, вежливо подняв бровь:
— Джантифф? Ты ко мне обращаешься?
— Да, к вам. Немедленно верните мои деньги. В противном случае я извещу гроссмастера, подробно изложив все обстоятельства дела.
В глазах Юбанка искрилось веселье — он обвел ими окружающих зевак, после чего пробормотал несколько слов на ухо дюжему молодому фермеру, только что купившему у Джантиффа перцебы. Тот тупо взглянул в свой наполовину опорожненный кулек, быстро подошел, растолкал очередь у прилавка и потребовал у Джантиффа:
— Покажи руки!
— Это еще зачем? — возмутился Джантифф.
Фермер и другие покупатели молчали, уставившись на пальцы Джантиффа. Джантифф тоже взглянул на свои пальцы и заметил на ногтях золотистый отлив — так поблескивали ногти Искрианы.
— Золотуха! — взревел рослый фермер. — Он всех нас заразил золотухой!
— Нет, нет! — закричал Джантифф. — Мои ногти пожелтели от работы в холодной воде, я собираю перцебы… И гуммигут, желтый пигмент — я художник…
— Неправда, — спокойно возразил Юбанк. — Ты ел ведьмовскую еду, а теперь мы ели твою еду и все заразились, всем нам придется проходить очищение. Уверяю тебя — никакая полученная мною от тебя сумма, как бы она ни была получена, не возместит нанесенный ущерб.
Молодой фермер разразился громкой грязной руганью. Опрокинув пинком прилавок, парень попытался схватить Джантиффа — тот отшатнулся, повернулся, быстро зашагал прочь. Фермер и другие покупатели погнались за ним — Джантифф побежал и скоро оказался на знакомой дороге, ведущей к пляжу. Не желая попасть в западню на пустынном берегу, где его было бы видно издалека, Джантифф, как только добрался до развилки, повернул налево, к окруженному лесом заливу Льюлес и усадьбе гроссмастера. Выкрикивая угрозы и проклятия, преследователи слегка отстали, но продолжали погоню.
Распахнув створки ажурных чугунных ворот приусадебного сада, Джантифф пробежал, прихрамывая, по саду, взобрался по ступеням на веранду и прислонился, тяжело дыша, к дверям парадного входа. По дороге к усадьбе гурьбой бежали его враги.
Джантифф потянул на себя массивное кольцо. Дверь отворилась — Джантифф ввалился в усадьбу.
Он стоял в вестибюле с высоким сводом и стенами, обшитыми бледным деревом. Роскошная отделка интерьера, с точки зрения Джантиффа, отличалась чрезмерной детальностью — но у него не было ни времени, ни желания заниматься критическим анализом эстетических предпочтений гроссмастера.