— Исходный сигнал передается с крыши охотничьей дачи, принадлежащей подрядчику Шубарту. Дача находится высоко на склоне Рудной горы, в двадцати восьми километрах к югу от Унцибала.
— Высадите столько десантников, сколько потребуется. Задержите Шептунов и доставьте их на борт «Зиаспрайде».
— Будет сделано!
Глава 18
«Изирдьир Зиаспрайде», флагманский корабль Тайятического[93] флота — звездолет внушающих трепет размеров — служил не столько орудием войны, сколько средством дипломатического давления. Где бы ни показывался этот корабль, он олицетворял собой величие Коннатига и мощь Покрова.
Циклопический корпус с разнообразными и многочисленными бортовыми выступами, переходными мостиками, орудийными башнями и прозрачными смотровыми куполами считался шедевром навтического[94] дизайна. Интерьер отличался не меньшим великолепием: один только главный салон занимал триста шестьдесят квадратных метров — тридцать метров в длину, двенадцать в ширину. С чуть выпуклого потолка, покрытого эмалью теплого, очень светлого розовато-лилового оттенка, свисали пять сцинтилляционных люстр. Сплошной матово-черный пол не давал никаких отблесков. По периметру салона белыми пилястрами поддерживались массивные серебряные медальоны; промежутки между медальонами заполняли изображения двадцати трех богинь-покровительниц в пурпурных, зеленых и синих одеяниях. Джантифф, впервые попавший в столь роскошное помещение, изучал искусную отделку и мастерские росписи с недоверием и ревностью профессионала, оказавшегося в обществе опасных соперников. Здесь чувствовались превосходящие его навыки многовековые традиции рисования и живописи, умение ненавязчиво пользоваться переходами оттенков и светотенью. Шестьдесят офицеров Покрова в черно-белой униформе с пурпурными нашивками проследовали за ним в салон и в полном молчании выстроились вдоль боковых стен.
Тишину нарушил далекий звук: барабанная дробь, еще одна, третья. Короткие приглушенные реплики барабана перемежались многозначительными, не предвещавшими ничего доброго паузами. Звуки становились громче. Барабанщик в древней традиционной сюртучной паре, придававшей ему несколько похоронный вид, вошел в салон; верхнюю часть его лица, в том числе лоб, закрывала черная маска. За барабанщиком попарно шли судебные исполнители, тоже в черных масках, а между ними — Шептуны-самозванцы, сперва Эстебан и Сарп, потом Скорлетта и Шубарт. Их чуть посеревшие лица ничего не выражали, но глаза горели, как черные угли.
Барабанщик довел процессию до подиума в конце салона, сложил палочки и отступил в сторону. Коммодор Тайятического флота, он же капитан «Изирдьира Зиаспрайде», вышел на подиум и сел за приготовленный для него стол. Он обратился к заговорщикам:
— Именем Коннатига я признаю вас виновными в массовом убийстве еще не поддающегося исчислению множества людей.
Сарп судорожно сжал кулаки; другие стояли неподвижно. Эстебан звонко произнес:
— Одно убийство, много убийств — какая разница? Вы не можете меня повесить десять тысяч раз.
— Масштабы преступления от этого не меняются. Коннатиг в затруднении — он считает, что в вашем случае смертная казнь вопиюще тривиальна. Тем не менее, проконсультировавшись с юристами и психологами, Коннатиг издал следующий указ. Вас немедленно поместят на всеобщее обозрение в толстостенные прозрачные стеклянные шары, подвешенные над Полем голосов на семиметровой высоте. В этих шарах семиметрового диаметра будут предусмотрены минимальные удобства. Через неделю, после того, как ваши преступления будут разъяснены всем аррабинам во всех подробностях, вас переведут на борт космического судна. Это судно поднимется на высоту семисот семидесяти семи километров и взорвется, производя световой эффект фейерверка и метеоритного дождя. Тем самым аррабины будут извещены об искуплении ваших порочных деяний. Такова ваша судьба. Попрощайтесь друг с другом: вы встретитесь опять — и в последний раз — только на несколько минут, через неделю.
Коммодор поднялся из-за стола и вышел из салона. Четыре заговорщика продолжали неподвижно стоять, не проявляя ни малейшего желания обмениваться сантиментами какого бы то ни было рода.
Барабанщик выступил вперед и произвел несколько тремоло нарастающей громкости, в угрожающе нарастающем темпе. Судебные исполнители повели четырех арестантов обратно вдоль салона. Глаза Эстебана бегали, как если бы он был на грани отчаянного срыва. Но пристав спокойно держал его за локоть, заставляя идти наравне с остальными. Неожиданно взор Эстебана на чем-то сосредоточился. Он резко остановился и ткнул указательным пальцем в сторону: