Она, как бремя, легла на мои плечи, и отец нарушил невыносимое молчание. - Аллан, - спокойно сказал отец, - ты знаешь, что сюда входить нельзя. - Да, папа, - ответил я тонким детским голосом. - Зачем же ты сюда вошел без моего разрешения? - ровно продолжил он, глубоко вдыхая. - Мне было интересно... - испуганно ответил я. Он замолчал, размышляя над моим ответом, потирая свою седеющую бороду. Отец еще не был стар, ему было всего сорок, но изнурительная работа и невыносимое бремя потери заставляли его взгляд потускнеть, а волосы - преждевременно поседеть. Он внимательно смотрел на меня, и я чувствовал на себе его взгляд, но, будто тело не было мне подконтрольно, не мог поднять на него свой взор. - Меня радует, что ты проявляешь интерес к окружающему тебя миру. Но, Аллан, ты должен понимать, что следует контролировать свое любопытство, ибо не все, что может тебя заинтересовать, может быть доступно, - сказал отец. - Ты должен знать, что вообще не все позволено в этом мире. - Да, отец... - ответил я.
- И запомни, сын, знания - самая великая ценность человечества. Она дороже золота, и лишь владеющий знаниями может владеть миром. Истина непостижима, но ты волен стремиться к ней, впитывая знания. И всегда помни им цену! Сейчас, возможно, мои слова мало что значат для тебя. Но со временем ты постигнешь их смысл. Он погладил меня по голове и велел посмотреть на него. Его голос был добрым, будто он вовсе не гневался на меня. Я робко поднял глаза и увидел, что мой отец улыбается. Я не мог понять причины этой улыбки, но у меня не хватало смелости спросить. Вообще отец всегда был для меня авторитетом и образцом, но, несмотря на его лояльность, я всегда чувствовал себя неуверенно в его присутствии. Его улыбка оставалась для меня загадкой на долгие годы. Отец позвал няню и велел ей проводить меня в мою комнату. Он не сказал ни слова про ее недосмотр или проступок, однако она сразу же вспыхнула ярким румянцем и принялась многословно извиняться и клясться, что это не повторится. Лишь только мы покинули кабинет отца, тихонько захлопнув за собою двери, она начала бранить меня за мой поступок. Няня стала отчитывать меня, рисуя передо мною различные картины последствий и наказаний, придумывая
сюрреалистические сюжеты моего будущего, если я не научусь себя вести как полагается. Няня любила меня, насколько может женщина любить чужого ребенка при том, что за эту любовь ей платят. Но она была крайне педантичной, строгой и скрупулезной во всем и пыталась править мне эти качества. Меня удивляло, что она всегда ходила в черном длинном платье до пят, черных туфлях без каблука. На шее у нее сверкал белизной воротник блузы, каждый день разный. Ее волосы всегда были плотно заплетены в косу или собраны в пучок. Она была немного полной, но старалась быть изящной. На ее лицо всегда был нанесен легкий слой косметики - светлые тени, розовая помада, немного не соответствующая ее возрасту, бордовый румянец. Ей было немного больше тридцати, но, сколько я ее помню, она всегда выглядела одинаково, будто не старела. Благодаря ей я много читал и мало времени проводил в дурной компании сверстников, но получал свою порцию свежего воздуха и уроков естествознания во время прогулок в парке. Мой день был жестко нормирован, и за каждое невыполнение задание я получал заслуженное наказание. Таким образом, уже в раннем детстве я научился понимать, что такое смерть, ответственность, наказание и одиночество... Несмотря на свою занятость и деловитость,
отец каждый вечер уделял мне час времени перед снов. Он приходил в мою комнату, отпускал няню, садился на краю кровати и выполнял один и тот же ритуал: снимал свои очки, потирал седеющую колючую бороду, вставал с кровати, брал с полки книгу и садился обратно ко мне. Он спрашивал, как прошел мой день, что нового я узнал, внимательно слушал все мои рассказы и рассуждения о познании этого мира. Затем читал мне сказку на ночь. Позже, когда я стал немного старше, он рассказывал различные истории из жизни. Мы обсуждали с ним исторические факты или события, беседовали на философские темы. Он изо всех сил старался давать мне ту любовь и заботу, которой мне не хватало. Отец видел во мне мою мать, и это придавало ему сил двигаться дальше, заботиться обо мне. Я никогда не слышал от отца слов любви и нежности, но он любил меня глубоко в душе, скрывая это под маской сухости. Также он не выражал ожиданий или надежд по поводу моего блестящего будущего. И за это я ему безгранично благодарен. Он готовил меня к жизни, вкладывая в меня знания, взращивая во мне полноценного человека, а не прививал комплексы и не навязывал свои нереализованные желания. Возможно, он знал, что это мне очень пригодится. - Главное, - говорил он, - всегда оставаться человеком в глазах окружающих, не
стесняясь казаться нелепым. А вот каким человеком они будут тебя видеть - это зависит от них. Лишь столкнувшись со всеми проблемами подросткового возраста, я понял, насколько мне не хватает материнского тепла и поддержки отца. Я не нуждался более в присмотре няни, а отец перестал уделять мне внимание, пропадая днями и ночами в лаборатории. Его тоска съела его окончательно, и он потерял интерес к окружающему его реальному миру. У меня было много друзей, и я мог видеть, как их матери и отцы заботятся о них. Мне безумно хотелось хоть на день поменяться с ними местами, очутиться в этой приятной атмосфере, испытать их проблемы и даже ссоры с родителями. Они же хотели быть, как я: давно усвоив уроки ответственности и самостоятельности, я был предоставлен самому себе. Отец считал, что я достаточно зрел и он вложил в меня достаточно знаний для жизни "по собственному усмотрению". Учителя ставили меня в пример как отличника и дисциплинированного ученика. Мои друзья с радостью проводили со мною время, нередко мы встревали с ними в драки, разбивая противникам носы и свои кулаки. Я принимал активное участие в школьных соревнованиях и вечеринках с друзьями, в социальной жизни школы и общества. Родители и учителя всегда любили меня и поощряли общение
со мною остальных детей. Но суть была вовсе не в отсутствии родительского контроля или похвалы - мне не у кого было спросить совета. Первые физические изменения, первые чувства и влюбленность, свидания и первые поцелуи, ухаживания за девушками и собственные переживания снежным комом свались мне на голову. Я не знал, как мне поступать и что следует делать. До чего же все это было нелепо! Пытаясь познакомиться с девушкой, безумно понравившейся мне в школе, я трясся и волновался, как трусливый пес. Слова путались, и я не мог толком сказать, что я от нее хочу. Неудивительно, что она мне отказала. К счастью, годы бежали быстро, и со временем мне стало нравиться то, что я видел в отражении в зеркале. Я вырос и вытянулся, возмужал, рельефы мышц моего тела проступили четче, одежда теперь красиво сидела на мне. Волосы стали светло-русыми, почти золотистыми, а глаза - цвета ирландского виски десятилетней выдержки. Я слышал комплименты по поводу моего "проникновенного" и "завораживающего" взгляда. Все это сочеталось с густыми чуть изогнутыми бровями и выразительными губами, которые, похоже, очень волновали девушек. Девушки начали обращать на меня внимание, и теперь уже не я пытался с ними познакомиться, а
они. Без капли смущения готов сказать, что за годы юности в моей кровати побывало столько девушек, что не хватит и блокнота, чтобы всех их пересчитать. Они не отличались душевностью или добродетелями, поэтому я выбирал их лишь по красоте. В один прекрасный момент моей жизни я осознал, что хотя и не избавился от всех своих минусов, не исправил свои недостатки, но я принял их, научился жить с ними, менять себя и адаптироваться к переменчивым условиям. Я не стал лучше потому, что изменил себя. Я стал лучше, потому что принял свои недостатки. Ведь этим я был уникален и ценен! Сразу же всплывает в памяти уйма воспоминаний о том времени. Мне казалось, что я взбираюсь на вершину мира и мне остается всего пара шагов до ее пика, через мгновения я достигну ее и буду самым счастливым и успешным. Окончив с отличием Гарвардскую школу бизнеса, я переехал в штат Иллинойс, где меня взяли в крупную компанию, занимающуюся инвестициями в бизнес по всему миру. Уже за год я стал надежным работников, подающим большие надежды. Я поднялся до начальника отдела и продолжал усердно трудиться над своим последующим карьерным ростом. Руководство обещало мне великолепные перспективы в обмен на мою