«Ленин?» — произнес кто-то в толпе недоуменно.
«Люди! К нам шел Ленин, а его схватили!» — отозвался другой голос.
«Он шел, чтобы помочь нам — беднякам!»
Сидевшие на ковре повскакали, в панике опрокинули чайник. Фрукты покатились по полу. Бай подскочил к русскому и наотмашь ударил его по лицу.
«Если ты верующий человек, зачем бьешь человека?» — спросил старый дехканин, который стоял впереди толпы, поближе к веранде.
Толпа шумела, плотней обступила веранду. Начальник отряда, злобно ругаясь, махнул рукой. По его знаку двое в лохматых шапках набросили на русского аркан и потащили его вон к этим самым чинарам.
«Биродорла́р! Братцы! Его послал Ленин!..» — закричал кто-то.
Люди преградили солдатам Амирхана дорогу.
«Послушайте! — сказал опять тот старый дехканин. — Эти деревья посажены руками доброго человека. Они взращены здесь, чтобы людям приносить добро. Мы не хотим, чтобы о нас по миру пошла дурная слава».
«Отойди, старик!» — прохрипел Касым-бай и с силой отстранил дехканина. В то же мгновенье сам охнул и опрокинулся навзничь. Его сбил кулаком сын дехканина, стоявший рядом с отцом.
Воины курбаши схватились за кобуры, затравленно озираясь. На них насела толпа, навалилась. В воздухе замелькали кетмени, лопаты.
«Ленин! — кричали люди. — Дели байскую землю!»
Нукеров курбаши Амирхана обезоружили и заперли в мечети. И бая тоже. А этот человек в тот день у нас был желанным гостем. По крупице собрали в каждом доме рису и сварили для него плов. Жаль только, мы ничего не понимали, что он говорил нам. И все-таки то, что надо отобрать байскую землю и разделить между всеми поровну, мы поняли. А вечером выбрали для него самого лучшего скакуна из байской конюшни. Несколько парней проводили его до станции Джума. Он объяснил, что у него там много друзей. Я вот этими руками обнял его тогда на прощанье…
А на второй день прибыли в Ертешар конные красноармейцы. Все они были в высоких шлемах с большими красными звездами. Раздали нам оружие, отобранное у нукеров курбаши, чтобы мы могли в случае чего защитить свою землю, и увели бая с дружками. С красноармейцами ушло несколько джигитов из Ертешара. И мы через них передали Ленину письмо, где написали, что хотим создать на своей земле коммуну и что мы порешили на сходке свое хозяйство назвать его именем. Вот как это было. А вы говорите… С той поры наше хозяйство и называется колхозом имени Ленина.
Саттар-ота протянул пиалушку и пощелкал по ней ногтем, что означало просьбу налить чаю.
— Дедушка, это же был… — начал было кто-то.
Саттар-ота остановил его, выставив перед собой ладонь.
— Теперь и мы знаем, кто это был. А вот тогда… Ступай, — сказал Саттар-ота внуку. — Расскажи об этом друзьям. Пусть узнают, чем знаменит кишлак, в котором они живут.
Дождик прошел стороной, наискосок захватив ощетинившиеся голыми ветвями тутовые плантации, недавно присыпанные землей виноградники — чтобы не замерзли зимой, и часть полей с гузапаей — сухими стеблями хлопчатника. Умытая бурая земля лоснилась, будто бы покрылась лаком. Небо прояснилось, и теперь сияло солнце, горячее, счастливое. А по другую сторону кишлака, где час назад, нахмурясь, рокотало небо, ныне ярким расписным коромыслом выгнулась радуга. И казалось, она соединила этот полуденный край с тем краем, где много полноводных рек, где простор полей перемежается с лесами. Она ласково обняла теплую землю и, чтобы напоить ее вволю, черпает воду пригоршнями: одной рукой из Зеравшана, другой — из далекой Волги.
АБДУЛЛА-ЮЛДУЗЧА
Холодно. Солнце то выглянет, радуя землю и все живое, то спрячется в хмуром небе. Шелестя, слетают с придорожных шелковиц последние листья. Сиротливо кружат они в зябком воздухе, устилая примерзшую за ночь, но уже слегка подтаявшую дорожную грязь.
Анвар подул на пальцы — погрел дыханием замерзшие руки.
— Спрячь руки в карманы, как я, — посоветовал Энвер.
— Тогда давай разгрузим мои хурджины, — сказал Анвар и вытащил из левого кармана стеганого чапа́на бумажный сверток, а из правого два яблока. — А то руки некуда девать…
В свертке оказались самсы. Они были еще теплые и вкусно пахли. А от яблок, наоборот, заломило зубы — такие они были холодные.
На голых ветках дерева расшумелись воробьи. Ссорились невесть из-за чего. Анвар запустил в них огрызком. Стайка дружно снялась и перелетела на другое дерево.
Сзади послышалось тарахтенье арбы. Ребята обернулись.
— Кажется, Абдулла-юлдузча едет, — сказал Энвер.