А подружился он с ними случайно.
Собрался как-то в школу раньше времени. По пути решил наведаться к деду. Издали увидел лежащих у ворот кошары трех псов. Они дремали, положив головы на лапы. Анвар остановился в раздумье: «Не вернуться ли?..» Дед говорил, что среди псов верховодит Суллон. Если он не набросится, и остальные не тронут. Но стоит Суллону только зарычать — считай, пропал.
Если честно признаться, Анвар сдрейфил не на шутку. Решил вернуться. Но в это время один из псов поднял голову и настороженно поглядел в его сторону. Анвар обмер. Пес встал и медленно направился к нему. Первое, что пришло Анвару на ум — бежать! Но ему вовремя вспомнились слова деда: от собак ни в коем случае нельзя убегать. У собаки тоже есть свое суждение: «Коль убегают, значит, совесть нечиста — надо хватать!..»
Пес приближался. По тому, как он виляет коротким обрубком хвоста, не трудно было догадаться о его мирных намерениях. Однако Анвар этого не заметил. Он приготовился закричать — позвать на помощь деда или Раджаба. Но пес сел в нескольких шагах от него, выказывая этим свое доброе расположение к незнакомому мальчишке. Лишь когда Анвар успокоился, он медленно подошел к нему и стал обнюхивать его кожаные варежки. Узнал их! Вот почему пес сразу же признал Анвара за своего. Эти варежки Анвар получил в подарок от деда. Саттар-ота собственноручно смастерил их для себя из козьей кожи. Длинный мех, что был внутри варежек, согревал руки в любую стужу. Потом дед справил себе другие, а эти подарил внуку. Неизвестно, как нынче дело бы обернулось, если бы не эти варежки.
Анвар вынул из портфеля кусок лепешки с вложенной в нее брынзой; отщипнув ломтик, угостил пса. Заметив это, подбежали и остальные собаки. Анвар угостил их тоже, разделив все поровну, стараясь никого не обидеть. В благодарность псы позволили себя погладить. Потом Анвар спросил у каждого́ из них, как их зовут, и они ответили.
Анвар громко произнес:
— Суллон!
И рослый темно-серый пес с черной спиной, который первым заметил Анвара, тотчас замер, внимательно глядя на него и насторожив наполовину обрубленные уши.
— Понятно, ты и есть Суллон. Пальма! — позвал. Анвар.
Невысокая пегая собака на коротких, но сильных ногах, чем-то напоминавшая барсука, приблизилась и внимательно уставилась ему прямо в лицо.
— Ну, а ты, конечно же, Малла, да? — засмеялся Анвар, обращаясь к третьей собаке.
Неподвижно сидевший поодаль пес приветливо завилял обрубком хвоста.
В Средней Азии принято обрубать собакам хвосты и уши. Без хвоста они не могут укрыться, чтобы погрузиться в сладкую дрему. А постоянно открытые уши псов улавливают малейший шорох.
Попрощавшись со своими новыми друзьями, Анвар свернул в боковую улочку. Но чабанские псы не пожелали так быстро с ним расстаться и проводили его до самой школы. Анвар, небрежно раскачивая портфель и беспечно насвистывая, шел вдоль улицы, а за ним степенно вышагивали три огромных волкодава. Люди торопились скрыться в своих дворах и поспешно захлопывали калитки. Мальчишки глядели в щели, высовывались из-за дувалов… Вот уж завидовали ему потом кишлачные ребята! Вот уж разговоров-то было!
С той поры Анвар каждое утро, уходя в школу, запасался гостинцами для Суллона, Пальмы и Маллы. Собаки, издали заприметив его, спешили навстречу.
А сегодня воскресенье. Анвар весь день просидел дома и не повидал своих четвероногих друзей. В такую стужу не хочется и носа высовывать за дверь. Мороз украсил оконные стекла. Деревья, замерев, стоят в инее. Как там бедные собаки?
— Мама, можно, я отнесу Суллону поесть? — спросил Анвар.
— Сейчас не время расхаживать по кишлаку, — отозвалась мать, подбрасывая в печку сухой кизяк. — Дедушка говорит, что по следам отар волки с гор спустились… Прямо по кишлаку рыскают, — продолжала мать, оборачиваясь и растирая тыльной стороной руки глаза, заслезившиеся от дыма.
— Это малышей пугают так… — сказал Анвар, недовольный тем, что она не хочет его отпускать.
— Дедушка следы видел.
— Собачьи следы видел и говорит…
— Дедушка-то?.. Кто-кто, а он-то отличает волчьи следы от собачьих, будь уверен. Стал бы иначе он так беспокоиться об овцах… Наверно, и сегодня заночует в овчарне. Надо снести ему ужин, а боязно…
— Я отнесу, мама. Сейчас оденусь только.
— Пойдем вместе, уж так и быть…
Мать налила в касу шурпы погуще, накрыла ее мягкой лепешкой и стала неторопливо оборачивать холстяной скатеркой — дастарханом, чтобы не остудить по дороге.