Анорхон-буви направилась в гости к подруге. Давно не навещала ее. Здорова ли? А заодно Гульнара прочитает письмо…
Анорхон-буви тихонечко открыла калитку и вошла во двор.
В дверях дома появилась мать Гульнары и приветливо заулыбалась, увидев подругу.
— Легка на помине, только что тебя вспоминала. Давненько не приходила к нам…
Они поздоровались, обнимаясь, и засыпали друг друга вопросами о житье-бытье и здоровье.
— Пришла вот на чай, — сказала Анорхон-буви.
— Добрый гость всегда приходит вовремя: самовар только что вскипел, — сказала Мехри́-хола́, приглашая старушку в дом.
Хозяйка щелкнула выключателем, и комната озарилась ярким светом. Потом Мехри-хола расстелила на сандальном столике поверх одеяла скатерку. Гостья присела к сандалу и поглубже засунула ноги под одеяло. Горячие угли, насыпанные в неглубокую ямку под столиком, приятно грели ноги. Хозяйка разломала на ломти душистую горячую лепешку, поставила конфеты в вазе. Принесла из летней кухни большой фарфоровый чайник, держа его полотенцем. Сели чаевничать. Неторопливо прихлебывали из маленьких пиалушек и тихо беседовали. Потом гостья спросила:
— А где дети-то твои?
— Старшего в район вызвали. Там у них какое-то совещание мирабов. А за Анваром только что дружок прибегал, Энвер. Пошли вместе уроки учить…
— А Гульнара? Я к Гульнаре все с той же просьбой…
— Она в клуб пошла. Там молодежь выступление готовит к Восьмому марта. Кто песню разучивает, кто танец… А как профессор твой поживает? Это он письмо-то прислал?
— Он. Сегодня получила письмо и деньги.
— Скоро ли приедет?
— Что ты, подруга! Как ему скоро приехать? Он теперь не мы с тобой. Государственный человек! Когда отпустят, тогда и вернется.
— Тебя не зовет в Ташкент-то?
— Зовет. Еще как зовет! Приезжай, говорит, погляди, какой красивый город! Да разве я поеду… Отец мой и мать из родного кишлака ни шагу никуда не ступили. И мои корни, видать, в эту землю накрепко вросли, не могу из родных мест даже на денечек куда-нибудь уехать…
Мехри-хола хотела подлить гостье еще чаю, та отказалась. Пожелала, чтобы дастархан в этом доме всегда был полон яств, и заторопилась идти.
— Пойду-ка в клуб, найду Гульнару. Хочется поскорее узнать, что Борон-бобо пишет мне.
— Посидела бы. Она скоро и сама придет.
— Спасибо, подруга. Насиделась.
Хозяйка проводила Анорхон-буви до калитки. Уж ночь на дворе — темным-темно. Хорошо, хоть кое-где на столбах горят лампочки. Снег на дороге, размолотый колесами арб и машин, снова подмерз, хрустит под ногами словно сахар. Где-то на окраине заливаются сиплым лаем собаки — отпугивают недобрых людей. А с той стороны, где колхозный клуб, доносятся звуки бубна и рубаба.
Около клуба тетушка повстречала Бозора-ака, бригадира.
— Извините, тетушка, не узнал вас, — смутился бригадир и растянул толстые губы в приветливой улыбке. — Знаю, знаю, о чем опять просить станете. Так и быть, завтра привезу вам целую арбу гузапаи.
— Уже месяц кормишь меня завтраками, сынок. А у меня сандал выстыл. Чаю не на чем вскипятить. Ветер в очаге гуляет… Был бы Борон-бобо дома, не просила бы тебя. А он же теперь на государственной работе, и государство должно о его доме заботиться…
— Завтра привезу, — сказал бригадир, отводя взгляд. — К севу начали готовиться. Хлопот столько, что обо всем и не упомнишь. Извините, тетушка… Как Борон-бобо поживает? Скоро приедет?..
Разговаривая с бригадиром, старушка не заметила, что музыка в клубе смолкла. Из раскрытых настежь дверей выходила молодежь. С шутками, весело смеясь, расходилась по домам.
Анорхон-буви, распрощавшись с бригадиром, стала в сторонке. Напрягая подслеповатые глаза, оглядывала людей. Гульнару среди них не заметила. Наверно, проглядела. Потопталась еще с минуту на месте, все не решаясь уйти, надеясь, что увидит еще Гульнару. Но в клубе погасили свет. Потом вышел завклубом и повесил на дверь большущий замок.
Анорхон-буви тихонечко пошла домой. Боясь в темноте поскользнуться, придерживалась за дувал. Из-за туч выглянула круглая белая луна, и Анорхон-буви увидела впереди два силуэта. Парень и девушка медленно шли, взявшись за руки и вполголоса переговариваясь. Вот они громко рассмеялись, и старушка узнала Гульнару. А с ней, кажется, Раджаб. Ну конечно, он! Ускорила шаги, чтобы догнать их. Но вскоре приостановилась. Неловко сделалось, что может помешать им. А Гульнара вдруг оглянулась, узнала ее. Удивилась:
— Анорхон-буви? Так поздно гулять вышли?