— А зачем ты это делаешь? — поинтересовался Энвер.
— Хочу и делаю, вам-то что?
— Не ссориться же мы к тебе пришли. Что ты нервный такой! — сказал Анвар.
— Сами вы нервные! Не желаете со мной водиться — и не надо, обойдусь!
— Что ж, дело твое, — пожав плечами, сказал Анвар и повернулся к двери, чтобы уйти. — А мы к тебе было по делу…
— По какому делу? — быстро спросил Шариф. Было видно, что он совсем не хочет, чтобы ребята ушли.
Анвар возвратился к столу и начал что-то торопливо писать на клочке бумажки. Закончив, внимательно прочитал, зачеркнул строчку, что-то исправил. И протянул Шарифу:
— Надо передать по радио это объявление.
Прочитав записку, Шариф усмехнулся, отрицательно покачал головой.
— Липа, — сказал он, возвращая Анвару листок.
— Липа?! А в липовых передовиках в страду тебе приятно было ходить? — вспыхнул Анвар, вплотную подступая к Шарифу.
Энвер встал между ними, растолкал их в разные стороны.
Шариф потупился и покраснел, как помидор. Вдруг встряхнул головой и резко сказал:
— Сами же срамили меня, а теперь… Хотите, чтобы я опять?..
— «Сами, сами»! — передразнил его Анвар. — А ты знаешь, для чего это нужно? Для доброго дела!
И он рассказал о том, что старушка Анорхон-буви уже неделю сидит без топлива, а это объявление, по его мнению, окажет им хорошую услугу.
Шариф выслушал Анвара и еле приметно улыбнулся:
— Гм, надо же… странное совпадение… Очень странное́… Я тоже свой телевизор собирался подарить Борону-бобо и Анорхон-буви… Летом, когда я был у них на бахче, они жаловались, что рядом с ними нет ни детей, ни внучат и что им скучно жить одним на белом свете… Когда закончу, — Шариф кивнул на замысловатый ящик, — они будут смотреть мой телевизор и им не будет скучно… Ладно, давайте записку. Попробую успеть до прихода радиста…
Анвар и Энвер шли по улице и гадали: сдержит Шариф свое слово или нет.
Вдруг в репродукторе, висящем на столбе, запищало, захрипело. Послышалось даже — или, может, почудилось? — как где-то кто-то откашливается. Затем зазвучал низкий и торжественный голос Шарифа:
«Внимание, внимание! Говорит колхозный радиоузел! Слушайте экстренное сообщение. Сегодня утром в наш колхоз прибыла комиссия из областного центра. Она уже побывала в ряде бригад. Комиссия проверила ход подготовки участков к весеннему севу и… интересовалась бытом колхозников. Оказалось, что в некоторых бригадах неблагополучно обстоит дело с завозом в местные магазины керосина, мыла, хлеба, сахара и других товаров. Колхозники вынуждены затрачивать массу времени, отправляясь за этими покупками в райцентр. А семьи некоторых колхозников не обеспечены даже топливом… — Шариф кашлянул, шмыгнул носом. Видать, не легко ему было справиться с таким делом. — Бригадирам названных участков на заседании правления колхоза будет объявлен строгий выговор, и будет рассматриваться вопрос о целесообразности пребывания их на этой должности…»
— Я не могу уразуметь, откуда возьмется тепло в доме Анорхон-буви после нашей проделки? — задумчиво проговорил Энвер.
— А вот увидишь… — хитро прищурился Анвар. — Лишь бы Бозор-ака поверил сообщению. — Он слепил снежок и бросил в стайку воробьев, копошащихся в мусоре посреди дороги.
«Повторяю!.. Внимание, внимание!.. Говорит колхозный радиоузел…» — неслось из репродуктора.
Впереди за приземистой и длинной кирпичной постройкой, где помещались колхозные мастерские и кузница, послышался рокот и почихивание грузовика. Анвар схватил Энвера за руку и повлек к арыку. Они спрыгнули на дно канавы и пригнулись.
Стремительно выскочив из-за мастерских, полуторка круто свернула на дорогу, ведущую на центральный участок. Из-под колес машины с истошным кудахтаньем разлетелись чьи-то куры. Машина пронеслась, подпрыгивая на колдобинах и обдав ребят желтой кашицей талого снега. За баранкой сидел Абдулла-юлдузча. Сменил он наконец свою арбу на полуторку. Хоть и ветхая, но все же машина! Абдулла-юлдузча любит ее, словно живую. Не меньше, чем свою лошадь любит. Каждый день моет, подкручивает гайки. А еще мальчишек любит катать, за это мальчишки тоже в нем души не чают.
Справа от водителя сидел Бозор-ока.
— Все-таки нашлось время поехать за дровами, — усмехнулся Энвер и запустил вслед полуторке снежок.
Вернувшись из школы, Анвар настороженно поглядывал на мать, гадая, знает ли она об их вчерашней проделке. Пока она разогревала шурпу, он нарубил дров и почистил стойло коровы. Он накладывал сор и навоз в плетеную одноколесную тачку и вывозил на огород, вываливал прямо на снег. Словом, сделал все, чтобы мать, узнав обо всем, не была с ним слишком строга.