Пока я наблюдала за этой переменой, понимая, что смерть маленькой Галеаццы может еще больше ожесточить сердце ее матери, у меня в голове вдруг прояснилось. Не было никакого внутреннего голоса или неестественных ощущений, однако я твердо знала, что нахожусь в этот ужасный момент рядом с Катериной по воле судьбы, и поняла, что надо делать.
— С твоего разрешения, мадонна, я принесу карты, — сказала я и поднялась.
— Зачем? — пожала плечами Катерина. — Предсказать мне новые несчастья? Я уже знаю свой конец!.. Башня, как у отца. Любое царство, какое удастся обрести на земле, зашатается и рухнет прямо подо мной.
Однако она не стала возражать, когда я вышла в гардеробную, примыкавшую к спальне, и вернулась со свертком из черного шелка, который вынула из своего сундука. Я снова села рядом с Катериной, развернула ткань и расстелила на матрасе рядом с госпожой.
Я перемешала блестящие карты, положила на черный шелк, пододвинула к ней и сказала:
— Возьми, мадонна, перетасуй или просто сними, как тебе будет угодно.
Она приподнялась и села, затем неохотно разложила карты на четыре кучки.
Я велела Катерине переворачивать верхние карты по одной. На первой оказался Рыцарь чаш, и я жестом приказала графине подождать и не открывать пока остальные карты.
— Это то самое будущее, какое рождается из жертвы Повешенного, — сказала я, прислушиваясь к словам, которые произносил как будто кто-то другой. — Взгляни на Рыцаря чаш. — Я указала на карту, где был изображен симпатичный молодой человек на золотом коне, держащий в руках золотую же узорчатую чашу.
Катерина посмотрела на карту с затаенной обидой. Если бы у моей госпожи еще оставались силы, она швырнула бы ее на пол.
Я заговорила ровно, успокаивающе:
— Это настоящий, живущий ныне человек, мадонна, тот, кто придет, чтобы вручить тебе дары и многое другое. Чаша обозначает чувство, печаль или радость, любовь или ненависть. Я не знаю наверняка, что принесет гость, но уверена в том, что он явится как друг.
Катерина пожала плечами, однако я успела заметить, как в ее глазах промелькнуло любопытство.
— Когда он приедет?
Я поглядела на карту — пройдут годы, пока всадник явится во плоти.
— Через некоторое время, — произнесла я в итоге. — Я скажу точнее, когда откроются другие карты.
Катерина перевернула вторую.
На белом фоне, окруженные гирляндами лоз и цветов, стояли две большие чаши — воплощение тех даров, какие привезет с собой рыцарь. Одна, заполненная до краев изумрудной жидкостью, располагалась над второй, между ними развевалось белое знамя с девизом: «Amor mio». Моя любовь.
Несмотря на все ужасы прошедших суток, я сумела слабо улыбнуться.
— Ты и сама видишь, что написано на знамени, мадонна. Погляди на изумрудную жидкость. Она обозначает любовь именно между мужчиной и женщиной и плодовитость. — Я немного помолчала, а затем добавила с искренним воодушевлением: — Я нисколько не преувеличиваю, мадонна. Карты не оставляют иного толкования. Твоя истинная любовь, Рыцарь чаш, приедет к тебе.
Я взглянула на Катерину, которая широко раскрытыми глазами смотрела на двойку чаш. Она хмурилась и тяжело дышала, как будто стараясь сдержать слезы, в то же время в ее взгляде вспыхнула надежда. Дрожащими пальцами она потянулась к третьей карте.
На золотистом фоне юный всадник, облаченный в полные доспехи, со щитом и мечом скакал на белом жеребце, покрытом чепраком. Щит рыцаря был опущен, он ехал не на войну, а предавался умиротворенным и радостным воспоминаниям о прошедшей битве.
Это был Рыцарь мечей. Он ехал навстречу Рыцарю чаш, отделенный от него двойкой той же масти.
— Отец и сын, — пояснила я, указывая на рыцарей, и мой голос сорвался от волнения. — Твой сын, мадонна. Величайший воин, храбрый и умелый. Если только ты захочешь раскрыть свое сердце.
— Ты же не станешь мне лгать, — с дрожью в голосе произнесла Катерина.
— Не стану. — Я взяла ее за влажную от пота руку и посмотрела в глаза. — Я тут ни при чем. Ты своей рукой разделила карты, я их не трогала.
— Сейчас трудно поверить, что судьба может быть благосклонна ко мне. Мой отец и ребенок погибли… Бона свержена, значит, Милан для меня тоже потерян. — Катерина с недоверием смотрела на последнюю стопку карт. — А вдруг там снова Башня, Повешенный или что-нибудь еще более страшное?
Длинные пальцы графини дрожали, зависнув над картой, но в следующий миг она перевернула ее. Три золотых скипетра перекрещивались по диагонали с точно такими же. Катерина тревожно поглядела на меня, дожидаясь объяснения.