— Нет, — сухо отрезал я.
— В таком случае прошу меня извинить!
Вильбер отключил слуховой аппарат, вылил в стакан содержимое ампулы, потом высыпал туда же белый порошок.
— Кажется, он обиделся, — прошептал я.
— Тсс! — Она улыбнулась и приложила палец к губам.
— Не беспокойтесь, он нас не слышит. Излишним чувством такта этот грубиян не страдает. Тем не менее он прав. Сделав все распоряжения, остаешься хозяином самому себе… Вот только не стоило затрагивать эту тему сегодня.
Вильбер успел заставить место на столе, еще недавно принадлежавшее Жонкьеру, своими коробочками, тюбиками и флаконами. Он пытался разломить пополам крошечную таблетку, и его старческие узловатые пальцы дрожали от напряжения.
— Дайте мне, — предложила мадам Рувр. — Я это умею.
Она взяла таблетку.
— Будьте очень аккуратны, — попросил Вильбер. — Мне ни в коем случае нельзя превышать дозу… Спасибо.
Он выпил лекарства, встал, коротко кивнул и направился в салон.
— Забавный тип, — сказала мадам Рувр. — Кажется, он страдает повышенной тревожностью, я права?
— Да, Вильбер очень чувствителен, даже обидчив. Вечно считает себя оскорбленным… Не хотите выпить кофе? Хотя сейчас довольно поздно…
— Вовсе нет! Чашка кофе будет очень кстати.
Я так подробно пересказываю наш разговор не потому, что считаю его важным, просто фразы, которыми мы обменялись, как нельзя лучше передают атмосферу этого странного вечера. Атмосферу доверия и, пожалуй, непринужденности в общении. Нет, непринужденность — это сильно сказано. По правде говоря, мне трудно дать точное определение. Наверное, правильней будет употребить слово «близость». До сегодняшнего дня между нами непреодолимой преградой стояла ее церемонная любезность, а сегодня вечером она в каком-то смысле открылась мне, объяснив, что не отказывается от кофе, потому что после ужина читает мужу.
— Что именно вы ему читаете? Романы?
— Боже, конечно, нет! Он предпочитает документальные очерки… Сейчас я читаю «Когда Китай проснется», его очень занимает эта тема.
— А вас?
— Куда меньше! — с лукавой улыбкой ответила она.
— У вашего мужа слабое зрение?
— Дело не в зрении… Мне бы не следовало этого говорить, но…
— Не беспокойтесь, мадам, я умею хранить чужие секреты.
— Понимаете, он искренне убежден, что церемония «чтения на ночь» доставляет мне ничуть не меньше удовольствия, чем ему. Муж хочет, чтобы я развлекалась — вместе с ним. Его трудно за это упрекнуть… Болезнь стала для него чудовищным испытанием.
— А для вас?
Вопрос вырвался сам собой и остался без ответа.
— Хорошо представляю, каково вам приходится, — продолжил я. — Надеюсь, что вы все-таки имеете возможность хоть иногда отлучаться и не привязаны…
— Конечно, нет! Мне время от времени дают «увольнительную».
Она сознательно выбрала шутливый тон, и я сделал вид, что принимаю предложенные правила игры.
— Понимаю, понимаю. Поручения… покупки…
— Именно так. Любая женщина легко найдет повод пробежаться по магазинам, но я никогда надолго не задерживаюсь.
— Но почему? В случае необходимости мсье Рувр может вызвать Клеманс или горничную.
— Вы правы, конечно, может, но он такой неосторожный… Если меня нет рядом, он легко выходит из себя, теряет терпение и, вместо того чтобы спокойно сидеть в кресле, пытается ходить — если это можно так назвать! — и рискует упасть. Встать сам он не сумеет. Мой муж — сущий ребенок, он чувствует себя уязвимым, понимает, что зависит от других, и от этого становится еще более властным и вспыльчивым.
Я на мгновение отвлекся, представил, как Рувр ковыляет по коридору к лифту, выходит на террасу и оказывается лицом к лицу с Жонкьером. Да, но спуститься вниз, чтобы подобрать очки, он бы точно не смог, а главное — и это делает мое предположение совершенно абсурдным — поздно вечером жена всегда находится при нем.
— Мне бы очень хотелось быть вам полезным, — сказал я. — Если вы представите меня мужу, я смогу время от времени составлять ему компанию, пока вы будете отсутствовать, не оглядываясь на часы.
Не успев закончить, я мысленно обругал себя: «Да что с тобой такое, старый болван?! Разыгрываешь сердцееда, а сам похож на траченного жизнью сенбернара. Не лезь с глупыми предложениями!»
— Это невозможно! — К моему великому облегчению, она ответила мгновенно и совершенно твердо. — Вы очень добры, и я ни за что не сделала бы вас объектом его взбрыков. Знали бы вы, какой он ревнивый собственник…