— Хорошо, что у вас хватает благоразумия на нас двоих. По-моему, я заслужила поцелуй, Мишель, — в качестве компенсации.
Она жаждет ласк, как женщина, которой долго пренебрегали. А я?.. Что ощущаю я? Былые чувства вернулись, хотя пыла в них, конечно, поменьше. Тело Люсиль осталось гибким и упругим, я нежно обнимаю ее за тонкую талию, но пока не решаюсь даже подумать, что эта женщина принадлежит мне. Не стоит торопиться, пусть отношения развиваются неспешно. Я старомоден и не готов нарушать приличия… без внутренней борьбы. Ее поцелуи волнуют меня, они чисты, даже наивны, в них есть юная самозабвенность. Я почти готов взмолиться: «Не так быстро! Я за вами не поспеваю!» Час пролетел, как единый миг, нам пора расставаться. Мы на пять минут возвращаемся к работе над каталогом, целуемся и «надеваем» на лица благопристойно-непроницаемое выражение.
— Я нормально выгляжу?
— Безупречно!
Можно появляться на людях. К нашему живейшему удовольствию, Вильбер к ужину не выходит. Мы сидим за столом, и самые простые слова и обыденные фразы наполняются тайными смыслами, сквозь банальности проступает нежность. Мы обсуждаем новую пансионерку, занявшую покои Жонкьера. Миссис Алистер привезла с собой три чучела кошек и дни напролет с ними беседует.
— Боже, как мне жаль всех этих несчастных, — вздыхает Люсиль. — Страшно подумать, что и мы могли бы уподобиться им, если бы…
Она накрывает мою руку ладонью, шепчет: «Спасибо, Мишель» — и заводит разговор о сестре, которая живет в Лионе, и брате — он инспектор почтового ведомства. Я начинаю представлять себе окружение Люсиль, хотя «темные места» еще остаются, как на снимке в ванночке с проявителем… Она пока ни слова не сказала о своем раннем детстве. Я должен знать о ней все, чтобы заполнить долгие часы одиночества. Скарлатина и свинка интересуют меня ничуть не меньше ссор с Рувром. Я тороплюсь завладеть мыслями и воспоминаниями Люсиль и открыто заявляю о своих претензиях.
— Я вся в вашей власти, Мишель.
Смысл фразы совершенно ясен. Я глажу ее запястье, давая понять, что все понял и очень тронут. Это чистая правда. Впечатления последних дней очень меня утомили. Я запиваю таблетку нембутала анисовым отваром, чтобы спокойно и крепко проспать всю ночь. Любовь подобна большому псу, которого время от времени нужно вышвыривать за порог.
Глава 6
Я четыре дня не открывал эту тетрадь! Чем я занимался? Искал кафе, маленький бар, тихое тайное место, где мы могли бы видеться. Расположенное не слишком далеко от «Гибискуса», чтобы она не тратила попусту время. Но и не слишком близко, чтобы избежать риска случайной встречи с пансионерами. Я не без труда нашел небольшое старомодное бистро с четырьмя столиками, скрытыми за кустами бересклета. В зале темно и тихо, нет ни музыкального автомата, ни радио. Пожилая дама вяжет за стойкой. Мы сходили туда, и все вышло ужасно! Мы чувствовали себя, как пассажиры в ожидании поезда, не знали, о чем говорить, вздрагивали всякий раз, когда кто-то проходил мимо двери. Страх быть застигнутыми врасплох леденил кровь. Требовалось найти другое решение. Я должен во что бы то ни стало придумать иной способ, а это не так-то просто.
Библиотека? Послезавтра она будет открыта для посетителей с трех до четырех дня. Мы рассортировали книги, я купил несколько новинок, а значит, свиданий в библиотеке мы устраивать не можем. Я не смею звать Люсиль к себе — не хочу ее компрометировать. Отель? Ни в коем случае. Все приличные отели расположены на приморском бульваре, в самом людном месте города. Не стоит забывать и о приличиях: Люсиль достойная женщина, и я просто не могу повести ее на час «в номера», как какую-нибудь дешевку! Мне не хватит духу собрать чемодан и снять номер, чтобы назначать там свидания Люсиль; номер в отеле подразумевает интимную связь. Отвратительное выражение, но за неимением другого…
К чему лукавить, почему бы не назвать вещи своими именами? Правда в том, что мне становится дурно от одной только мысли о том, что придется раздеваться в ее присутствии. Снимать брюки, морщась от боли в ноге. Хорош любовничек — шепчет слова любви, а сам прислушивается, не кольнет ли сердце! На расстроенной скрипке сонату не сыграешь. Я уж точно не сыграю — слишком боюсь показаться смешным, хотя не сомневаюсь, что Люсиль не только охотно согласилась бы на встречи в гостинице, но и не поняла бы моих терзаний, имей я глупость признаться. Она могла бы решить, что я питаю к ней куда менее пылкое чувство, чем она ко мне. Я слишком самолюбив и ни за что не призна́ю ее правоту. Трудно, да что там — невозможно! — объяснить женщине, что в определенный момент разница в возрасте оборачивается разницей в накале страсти. Люсиль мне нравится, она трогательная, я все время о ней думаю. Эта женщина — последняя радость, которая осталась мне в жизни, но на большее я не претендую. Думаю, она не хочет, чтобы нас видели вместе, потому что уже чувствует себя моей любовницей. Сколько времени прошло со дня смерти Жонкьера?.. Быть того не может! Всего ничего, а наши отношения уже напоминают роман. Сам не знаю почему, но меня это смущает. Ну вот, я снова блуждаю по лабиринту мучительных и пустых размышлений. Продолжу завтра, если хватит мужества!