– Три шанса из ста, – задумчиво проговорил губернатор, – ну что ж, это не так плохо.
– Не советую вам, – тихо сказал дон Дуарте, – уповать на милость фортуны. Боюсь, что, если вы упустите корабли Колумба, король… Впрочем, вы не хуже меня знаете: король шутить не любит. Вторая амполета на исходе, сеньор губернатор.
Дон Дуарте распахнул дверь рубки.
– Ради Христа и пречистой девы, – взмолился губернатор, -ради всех святых, скажите мне, о высокороднейший сеньор адмирал, как же я задержу эти треклятые корабли, если его величество требует, чтобы я избегал насильственных мер?
Дон Дуарте слегка подтолкнул губернатора к трапу.
– Это уже не моя, а ваша забота, сеньор губернатор. Но запомните: с Кастилией мы в мире и ссориться с ней не собираемся. И напоследок еще два слова: избегать можно и прибегая…
Через полчаса «Санта-Анна» снялась с якоря и взяла курс на юго-восток.
Последний день 1492 года подходил к концу.
Азорское вино («Боже правый, и за какие только грехи, – думал губернатор, – эта мерзость досталась на мою долю?») не гасило ни тоски, ни жажды.
«Избегать, прибегая, прибегать, избегая, – бормотал дон Жуан да Каштаньейра, допивая второй жбан. – Господи, и чего ради этого Колумба понесло на край света?»
На краю света
В понедельник, 31 декабря 1492 года, Колумб проснулся на заре. Утро было тихое и ясное. Солнце еще не взошло, но мгла рассеялась. Над бухтой стоял легкий туман. Сквозь жемчужную дымку проступали мягкие, чуть расплывчатые контуры берега. Зеленые леса сползали с крутых склонов в море. В широкой излучине бухты, по самому подолу этого зеленого плаща, тянулась золотистая кайма пляжа. На песчаных мысах дремали пальмы.
Берег был пуст и безлюден. Но на высоком его уступе, в просветах между густыми зарослями, чуть видны были желтые головы хижин. От уступа к морю сбегала неширокая тропа, прорубленная в буйной лесной чаще.
Заслоняя ладонью глаза, Колумб осматривал дальние и ближние берега. Да, в бухте было тихо и спокойно. Вода – как зеркало. Только над мелью, у самого входа в бухту, легкая рябь. А справа от мели… справа три голые мачты и скелет корабля. Обглоданный скелет: вчера сняли всю обшивку, остались только голые ребра шпангоутов. Вот, собственно, и все, что уцелело от «Санта-Марии».
Ровно неделю назад, в рождественскую ночь, она затонула на этой мели. Затонула в ясную и безветренную погоду, когда море было спокойнее, чем вода в чаше. Мальчишка-рулевой не сразу приметил эту мель, да и невдомек ему было, что течение сносит к ней корабль.
«Санта-Мария» погибла. «Пинта» месяц назад потерялась в этих неведомых морях. Кто знает, быть может, она и найдется, но пока все надежды надо возлагать на маленькую «Ниныо». Двадцать, от силы двадцать пять, человек может она вместить в свое чрево, а сейчас на ней шестьдесят с лишним моряков: своя команда и люди с «Санта-Марии».
Ну, это еще не беда. Вон там, на опушке, подведен под крышу большой бревенчатый форт. В нем останутся тридцать девять человек. И никому не дано знать, как сложатся их судьбы. Впрочем, что может случиться с ними в этой чудесной стране? Здешние обитатели – самые мирные люди на свете. Приветливые, радушные, они за любую безделушку готовы отдать все, что у них есть, и кажется при этом, что дарят они свои сердца.
А земля эта поистине рай земной. Эспаньолой – Малой Испанией – назвал он ее, и это шестая земля, открытая им по ту сторону моря-океана.
Тридцать пять дней шли «Санта-Мария», «Пинта» и «Нинья» через море-океан, и только на тридцать шестой день, в пятницу 12 октября, показалась первая земля. То был небольшой остров Гуанахани, и на нем обитали смуглые люди. Ходили они в чем мать родила, а волосы у них были прямые и жесткие. И эти островитяне не знали, что такое железо, и оружием им служили тростинки с наконечниками из кости и рыбьего зуба.
К кораблям они подплывали на челноках-долбленках и с величайшей охотой дарили морякам клубки хлопковой пряжи и разноцветных попугаев.
Должно быть, остров этот лежал где-то неподалеку от Индии, ведь как-никак больше месяца шли к нему через море-океан корабли, но, странное дело, не было на нем ни дворцов, ни храмов, ни цветущих городов, а жители его – он назвал их индейцами – ютились в соломенных хижинах, крытых листьями.
У многих индейцев насквозь просверлены были ноздри, и в эти отверстия вставлены кусочки золота. Когда же их спрашивали, где достают они золото, то почти все указывали на юг.
И на следующий день корабли тронулись на юг. Вскоре удалось открыть еще три острова, а в воскресенье 28 октября на юге показалась большая земля – Куба, и, пройдя вдоль ее берегов на запад, корабли затем повернули на восток.
Почти три недели шли они в этом направлении, и все время по правому борту была земля – берег Кубы. А на Кубе жили такие же темнокожие и голые индейцы, как на острове Гуанахани.
Люди, посланные в глубь этой страны, усердно искали большие и богатые города: ведь в Индии и рядом с ней, в китайской земле, таких городов тьма-тьмущая, но, как это ни удивительно, встречались им лишь маленькие селеньица с жалкими хижинами. А местные жители понятия не имели о лошадях, быках, козах, овцах. Даже кошек, и тех у них не было. Правда, эти индейцы держали собак, но какой толк в собаке, коли она не лает, а здешние псы лаять не умели. Индейцы же говорили на языке, который не понятен был толмачу Луису Торресу, а он знал многие азиатские наречия.
Вокруг селений, на полях, отвоеванных у дремучего леса, хлопок и бобы соседствовали с диковинным растением. Цветы на нем были голубые, нежные, а давало оно не ягоды и не плоды, а клубни, твердые и круглые. У этих клубней, вареных и печеных, был довольно приятный мучнистый вкус.
Росла там трава с пахучими цветами и широкими листьями. Листьями индейцы набивали небольшие деревянные трубки и, поджигая содержимое этих трубок, втягивали в себя дым, выпуская его затем через рот и ноздри.
Ни в Европе, ни в Африке, ни в Азии таких растений не было, и это всех очень удивляло.
А вот золота на Кубе найти так и не удалось, но тамошние индейцы говорили, будто его очень много на большом острове, к востоку от Кубы. Этот остров, как оказалось, лежал сразу за Кубой, и в среду 5 декабря «Санта-Мария» и «Нинья» («Пинта» к тому времени уже потерялась) приблизились к его высоким берегам. Это и была Эспаньола – шестая земля, открытая на краю света, гористый и на диво красивый остров, где, увы, золота было совсем мало.
Двадцать дней вел Колумб корабли вдоль извилистых берегов Эспаньолы, и радовали его душу эти волшебные берега с голубыми бухтами, густыми лесами и широкими долинами. А на двадцать первый день случилась эта беда с «Санта-Марией».
Конечно, будь у него три корабля, все силы приложил бы он, чтобы отыскать великий азиатский материк. Да и островов в этих водах было множество, и, должно быть, некоторые из них ни в чем не уступали Кубе и Эспаньоле. Но оставалась одна лишь «Нинья», а на ней, дай бог, только добраться до Кастилии.
В Кастилию же надо вернуться как можно скорее, чтобы королева и король с его слов узнали, что путь в Индию найден и что у ее берегов открыты острова вечной весны.
А затем прийти сюда, но уже не на трех, а на двадцати или тридцати кораблях…
Теперь, когда дорога в Индию проложена, их высочества (именно таковы титулы Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского) окажутся гораздо щедрее, чем в былые годы. Тогда ему не верили, тогда над ним насмехались. Семь лет, семь долгих лет скитался он по Кастилии, доказывая власть имущим, что в Индию легко можно пройти западным путем.